В это мгновение деревья снова становятся черными, расходятся тучи – мы одни в долине рядом с темнеющим лесом, над головами полная луна, заливает нас ярким светом. Рядом со мной тяжело вздыхает Коул.
– Как это, что произошло? – хрипло шепчу я, с трудом вставая на колени и помогая подняться Коулу. Его рука вцепляется в мою, но на этот раз, боюсь, он пытается не успокоить меня, а просто не упасть. Наши глаза встречаются, и Коул, наклонившись, целует меня, и этот поцелуй не прохладный и спокойный – в нем тепло, отчаяние и страх. Ему страшно не только из-за ведьмы, а из-за того, что сделал он. Коул прижимается ко мне губами, как будто так он может вернуть время вспять и снова стать обычным, простым человеком из плоти и крови. Будто так он может стереть образ Ближней Ведьмы и ее глаз – зеркального отражения его собственных.
И тут мы вдруг снова слышим треск – тот, что преследовал нас в холмах. Шаги. Тяжелые башмаки на вершине холма. Коул отрывается от моих губ, и мы оба озираемся. Вижу блеск на ружейных стволах, а потом встречаюсь глазами с дядей. Отто. Бо. И Тайлер. Все мы замираем, в окружении деревьев и камней, глядя друг на друга. Я замечаю, как дядя крепче сжимает ружье, переводя взгляд с меня на Коула и обратно. Тайлер чертыхается так, будто плюет в долину. Никогда я не видала такой дикой ненависти в его глазах. В лунном свете его волосы сияют белизной, а голубые глаза кажутся черными. Я чувствую, как он оглядывает меня с головы до пят, потом бросает взгляд на Коула, стоящего вплотную ко мне – словно оценивает, насколько контуры наших тел подходят друг к другу. Пять человек – и все замерли в ожидании, все ждут, кто шевельнется первым. Трое мужчин на холме смотрят на нас сверху вниз, как будто мы олени. Дальше все происходит одновременно.
Отто поднимает ружье, дуло поблескивает под луной.
Бо поднимает голову.
Тайлер делает шаг вперед.
Руки Коула обвиваются вокруг моей талии, он прижимается щекой к моей щеке и шепчет: «Держись».
Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, вокруг нас поднимается ураган, такой свирепый, что мир перед глазами снова начинает исчезать, таять. Трава стелется по земле, а шквал несется, летит вверх по холму, к мужчинам, с такой силой, что я ожидаю звука удара, столкновения – но в ушах только оглушительный свист ветра и голос Коула (его я почему-то слышу без труда): «Бежим».
И мы сломя голову несемся в лес.
* * *
Ветви рвут нас за полы и рукава плащей, хлещут по лицу, а мы пробираемся сквозь чащу, пытаясь не отдаляться от опушки. Полусгнившие корни, вылезая из земли, хватают нас за ноги. Не выпуская руку Коула, я бегу скорее наощупь, как бы пропуская его движения сквозь себя, нащупывая ногами только что оставленные им следы.