Рен выводит нас к маленькой полянке, просвету, где деревья расступились, освободив немного земли, а ветви и сучья низко склонились, образовав убежище. На поляне следы Рен исчезают, как и все остальные, и я безуспешно пытаюсь подавить ужас и растерянность от того, что потеряла ее снова.
– Рен! – зову я, но в ответ только скрипят деревья. Я кружу по поляне, ищу что-то, хоть что-нибудь – но нет, никаких намеков.
– Лекси, – подзывает меня Коул, но смотрит он не на меня. Он смотрит назад, туда, откуда мы пришли. Проследив за его взглядом, я надеюсь что-то увидеть, но деревья стоят слишком плотно, и опушка скрыта от наших глаз. Я задаю себе вопросы – добрались ли охотники до опушки леса. Может, Бо уже копается в кармане и вытаскивает кресало или спички.
– Они идут, – сообщает Коул. – Где кости?
– Там, – глазами я показываю на массу ветвей. Вверху на деревьях со всех сторон сидят вороны – дюжина ворон, как черные столбики. Они ждут и глядят крохотными каменными глазками, и клювы их блестят даже при слабом свете.
Бросив корзину на мох, Кроул пробирается в кокон, протискиваясь между переплетенными сучьями. Похоже, сначала он ждет, что кокон развалится, и тогда я смогу к нему присоединиться. Но гнездо не поддается. Да я и удивилась бы, поведи оно себя по-другому. Коул расстегивает плащ и сбрасывает его, открыв многочисленные повязки на груди и спине. Ветви протестующе скрипят и стонут, но он проделывает отверстие и ныряет внутрь, в темноту. Одна из ворон у меня над головой шумно хлопает крыльями.
– Погоди, – бросаюсь я вперед, беспокоясь за его раны. – Лучше это сделаю я.
Я говорю тихо, на случай, если погоня уже недалеко.
– Все в порядке, – голос Коула приглушен частоколом из палок и веток.
Отыскав лазейку – место, где ветки чуть разошлись, образовав окошко, – я тоже лезу в это наземное гнездо. От запаха мха и гнили мне делается дурно. Коул копает, стоя на коленях посередине кокона. Одну за другой он передает мне кости, блестящие и белые, хотя кое-где на них налипли грязь и мох. Искать в полумраке ему трудно, так что я хватаю корзину и карабкаюсь наверх, к вершине гнезда.
– Осторожно! – предупреждаю я, нанося удар башмаком по крыше из ветвей. Ветки по большей части выдерживают удар: от времени они почти окаменели. Но самые мелкие и тонкие обламываются, осыпая Коула дождем щепок, прутиков и солнечных зайчиков. Белые кости сверкают в лучах почти уже вечернего солнца. Обеспечив свет, я занимаю свое прежнее место и снова принимаю кости у Коула из рук. Каждая из них для меня неожиданность. Тонкий палец. Расщепленное бедро. Лопатка.