Отец покачал головой.
— Иди, а я еще посижу.
Вероника вошла в дом. В прачечной стащила с себя промокшее платье. Поднялась в комнату матери, за сухой одеждой. Выглянула в окно. Отец сидел, согнувшись, среди листвы. Ее поразило, каким старым и хрупким он выглядит.
В шкафу отыскались подходящие джинсы и футболка. Вещи были выстираны, но ей все равно казалось, что они пахнут мамой. Одевшись, Вероника подошла к секретеру, на котором стояла одна-единственная роза. Белая, как в комнате Билли. Повинуясь импульсу, выдвинула верхний ящик. Мамины авторучка, бумага для писем, а в глубине — стопка конвертов, перевязанных кожаным шнурком. Вероника достала их. Сняла обломок рога, удерживавший два конца шнурка.
Она принялась перебирать конверты. В них были письма, написанные красивым маминым почерком, и она шагнула к окну, чтобы рассмотреть их получше. От писем слабо пахло деревом и землей, словно раньше их держали в каком-то сыром месте.
У нижнего конверта недоставало уголка; изнутри что-то выглядывало. Светлые волосы. Вероника открыла конверт. Увидела короткий локон, обвязанный голубой шелковой лентой. Сердце с размаху врезалось в лед. Вероника развернула письма и стала читать их. Одно за другим, от первого до последнего. И пока она читала, холодная черная вода в ее груди подымалась все выше. За последние дни Вероника многое увидела и услышала, и теперь все это словно бы пошатнулось и сдвинулось, обретя новый и жуткий смысл.
Кессон в лесу.
Замок с перекушенной дужкой.
Болторез в папиной мастерской.
Письма, которым не следовало здесь находиться.
Она могла выбрать любого. Но выбрала меня.
Билли мертв!
Ведь у нее были мы — почему ей этого не хватало?
Как будто Билли какой-то особенный.
Девочка моя. Ты ведь не могла знать…
Ты
Ведь
Не Могла
Знать
Моя любовь, так начиналось последнее письмо.
Я решилась. Другого пути нет. Мне грустно и радостно одновременно. Рано или поздно он все равно покинул бы меня, как и другие дети. Как и ты. Все так делают. Оставляют меня одну.
Так будет лучше, для всех нас. Для тебя, для меня, для нашего Билли. Мы попадем в лучшее место, где нет боли, нет страданий. В место, где никто не бывает покинут. Туда, где мы всегда вместе.
Я ненавижу тебя, Томми.
Я люблю тебя.
Вероника медленно спустилась в розарий. Тело стало тяжелым, каждое движение требовало неимоверных усилий. Она села рядом с отцом на скамейку. Он ничего не сказал ей: был всецело поглощен разглядыванием роз «магдалена». Солнце переползло через стену. Капли на листьях превратились в текучий хрусталь.
— Ты был прав, — бесцветным голосом произнесла Вероника. — Я не могла знать, что Исак — не мой младший брат. Не могла знать, что Билли нет в живых.