Группа молодых католиков из Европы приехала в Петербург погостить в православной общине. Однажды заговорили о чешских событиях 1968 года и кто-то из русских ребят пошутил по поводу злопамятства европейцев: больше сорока лет прошло, а нас все корят этими танками в Праге… Чешка Злата заплакала. Молодой человек извинился.
Злата была грустна и во время катания на кораблике, и вечером в театре. Было видно, что она старается вести себя, как будто ничего особенного не произошло, но ей тяжело. На следующий день вместо прогулки по городу состоялся стихийный круглый стол, на котором речь шла об исторической памяти, ответственности, прощении и примирении.
Признание своего личного участия в коллективной ответственности за зло, совершенное от имени твоей страны, не предполагает искусственного возгревания в себе чувства вины или демонстративных актов покаяния. Речь идет скорее о трезвом знании исторических событий, разрушивших жизнь многих людей, об уважении к ранам, которые напоминают о себе долгое время и проявляются в конкретных человеческих судьбах, и о верности своему народу. Если мы с гордостью сознаем себя русскими, когда речь идет о великих деяниях, почему мы отделяем себя от ошибок и преступлений, совершенных нашим государством? Чтобы освободиться от тяжкого прошлого через прощение, надо сначала признать вину.
Хотя признание такой ответственности не грозит нам наказанием, принять ее нелегко. П. Рикер[49], крупный французский философ, глубоко верующий христианин, прошедший Вторую мировую войну, утверждает, что именно в ситуациях исторической вины, когда надо прощать и просить прощения, «разворачиваются во всю ширь стратегии оправдания, находящие опору в словесных уловках того, кто всегда хочет быть правым. Нигде так не требуются интеллектуальная честность и стремление хорошо разбираться в собственном „я“, как на этом уровне сложных мотиваций. Здесь мы сталкиваемся с желанием ничего не знать, со стремлением найти укрытие в безразличии и с тактикой дремотного забвения»[50].
Равнодушие и умолчание по отношению к истории опасны, поскольку они разрывают связь поколений, не позволяют исцелить раны, нанесенные трагическими событиями прошлого, – раны, которые дают о себе знать на протяжении жизни нескольких поколений.
Другой опасной крайностью, противостоящей равнодушию, является непримиримость. Равнодушие ничего не хочет знать – непримиримость неутомимо умножает знание о винах, обидах и преступлениях. Равнодушие стремится к забвению – непримиримости свойственна жгучая память: «Не забудем, не простим!»