– Мне что, сидеть и ничего не делать? – набычилась Нола.
– Как в клубе выходного дня[5], – пошутила учительница, мисс Сейбл, коренастая женщина пятидесяти с лишним лет с тремя скрытыми татуировками, настороженными зелеными глазами и крашеными черными волосами под Бетти Пейдж[6], скорее делающими ее похожей на Бетти Раббл[7]. Она страшно не любила заполнять «окна» занятиями в ЦКО, но здесь за час платили в полтора раза больше, а денег и так едва хватало на оплату сиделки для страдающей болезнью Альцгеймера матери. – Нола, я не берусь утверждать, что меня все устраивает, но правила придумала не я. Итак: по-ло-жить ка-ран-да-ши.
– Или что?
Мисс Сейбл закатила глаза. Она сама растила троих детей, пацанов чуть старше Нолы, тех еще дикарей. Спуску им не давала и уж тем более не собиралась уступать в классе.
– Нола, останься после урока.
– Нет у меня никаких уроков. Меня здесь заперли с вами на весь…
Мисс Сейбл молниеносным движением схватила со стола Нолы ее блокнот.
– Эй! Это мое!
– Было твое. Останешься после урока, – повторила мисс Сейбл, по пути к своему столу листая блокнот скорее по привычке, чем из интереса.
Внезапно она остановилась и медленно повернулась к Ноле.
– Нола, это точно твой блокнот?
Девочка притихла, соображая, что такого учительница могла там заметить.
– Ты это сама нарисовала? – спросила Сейбл, демонстрируя раскрытый блокнот, точно разворот «Плейбоя».
Две страницы занимал детальный рисунок толстого слюнявого гоблина с кожистыми крыльями и ржавым палашом. Гоблин грыз человеческую руку, внизу – подпись:
САМАЯ ГРОМКАЯ ТРЭШ-МЕТАЛ-ГРУППА ХОУМСТЕДА!
ЕДИНСТВЕННЫЕ!! НЕПОВТОРИМЫЕ!!
«МАНЕРНЫЕ КРИТИКАНЫ»!!!
– Нола, так это твой рисунок или чей-то еще?
Приемная семья отказалась от Нолы и отдала девочку Ройолу восемь лет назад. Восемь лет окриков. Восемь лет капризов. Восемь лет рытья ям, прикрытых разного размера детскими надувными бассейнами в разного размера дворах. Восемь лет ночевок в машине по вторникам и субботам.
Но самым пагубным эффектом такого обращения было то, что оно вошло для Нолы в привычку, стало рутиной. Когда ей задавали вопрос подобным тоном – а им Ройол говорил почти всегда, – многолетняя выучка допускала лишь один ответ:
– А что я такого сделала?
Мисс Сейбл все еще разглядывала рисунок и не услышала вопроса. Нола заметила, что поза учительницы изменилась.
– Нола, это прекрасно!
В смущении девочка разглядывала учительницу в поисках подвоха или фальши. Ногти мисс Сейбл были в ужасном состоянии (она их грызла), нижние зубы – кривые (значит, нет денег на пластинки), поверх серег в ушах виднелись еще две дырки, давно заросшие (зачем тогда надо было их протыкать?). Как ни старалась Нола, обнаружить подвоха не смогла. Но ведь он должен где-то быть?