, и мне подумалось, что оружие-то у них краденое. Тот, с М-52, стал нам кричать, только я не разберу. Смотрю на своих парней в шлюпке и жду, что они решат. Я-то знаю, каково рыбакам, когда их вот так останавливают и не дают вытащить сеть; смена наша проработала ну не меньше тридцати часов подряд на солнцепеке и в воде. Тащить сеть сорок с лишним миль — нелегко, еще тяжелей оставить ее, а этого-то и требовали те двое в шлюпке. Порой, после тяжелой работы, мы видели морские миражи, но то был не мираж. На носу нашей шлюпки сидел Антонио, член партии, и я понимал, что ему надлежит решать, как нам быть. Тут мы увидели белую двухмоторную «Каталину» с красными полосами вдоль фюзеляжа — летает над нами, провокацию затевает. Я понимал, что Антонио сейчас пошлет их ко всем чертям и его, ясное дело, тут же пристрелят. А молодцов-то тех я, думаете, не знал? Знал я их, во всяком случае, знал того верзилу, который держал краденую «базуку», — когда в Пинар-дель-Рио захватили пятерых из десанта, он был среди них, да потом сбежал. Они тогда высадились с катера, с ручными гранатами и винтовками. И вот я как закричу: «Какого черта вам надо?», и оба парня присмирели. Потому что верзила меня узнал, по голосу узнал и перестал грозиться и товарища угомонил. Он знал, на кого я работаю, и не хотел вредить делу. Так они и повернули прочь, а Антонио поглядел на меня и говорит: «Ты их отшил!» И я ему: «Да, отшил». Потом наше начальство меня поздравляло, но мне было неприятно — ведь тут обман получился. Поставили меня инструктором в рыболовной школе, и мы забрасывали сети и тянули невода у малых островов, у Пахоналя, у Велы… После я попросил меня уволить, прошел медицинский осмотр. Стар уже, а вот не сидится. Да, верзила меня знал раньше. Теперь, если хочешь за границу, так уже не улетишь на авиетке в Майами, кончились и контрабандные перевозки рома и виски, потому как прошли времена сухого закона, — тогда, бывало, приедет американец, ударит тебя кулаком по плечу, скажет: «That’s a good boy»
[116] и еще партию в покер с тобой сыграет». Да, американец теперь далеко, и, видно, у него своих забот хватает, а рыбак и верзила негр — уже старые люди. Но вот встряли в это дело с перевозкой беглецов (слово «гусано» ему, рыбаку, не нравилось, от него во рту оставался какой-то привкус гнили), по тысяче песо с носа. «Денежки в карман, — говорил он себе, — и на покой».
1965
— Многие врачи уехали за границу, брат, — сказал Гаспар, касаясь длинными пальцами толстых, крепких пальцев брата.
— Но я тоже не единственный, Гаспар. Что до твоей собственной судьбы, тут… тебе решать. Какое значение имеет прошлое? Ну, скажи, какое оно имеет значение? Вот тебе пример твоего соседа, Гарсиа: остался он без жены и без дочери. Даже его сын-идиот, можно сказать, ему не принадлежит. И, вероятно, остался и без внука… от неизвестного отца, если только тамошние врачи не спровадили младенца на тот свет, как все говорят.