— А не будет ли это, профессор, неким элитаризмом?
Орбач часто замигал, но не выдал своих чувств. Он-то сам не принадлежал к правительству и не был в оппозиции, хотя фактически его считали оппозиционером — пусть не в духе «аутентиков»[58] или «ортодоксов» с Чибасом во главе. А этот молодой человек, кто он? Кого он представляет?
— Что вы под этим подразумеваете, юноша? Такое слово — элитаризм… Но разве вы не понимаете, что другие присоединятся потом? Видите ли, голубчик, если я вас спрошу, от имени кого вы пришли, не поймите моего вопроса превратно.
Какое значение имело теперь его имя? Но надо было поскорее выйти из неловкого положения (Габриэль уже подумывал о провале своей миссии), и он назвался.
— Надо решиться, доктор. Либо сложить голову, либо…
Орбач пошевелился в кресле. Позабытая ненадолго боль в животе возобновилась.
— Итак, первое, что мы предлагаем сделать, — это сорвать все их избирательные листки, которые не что иное, как…
— Листки?
— …словесное прикрытие разбойничьей акции. А потом, вместо них, расклеить прокламации, призывающие к гражданской сознательности. Скоро они начнут свою предвыборную канитель. Мы можем, например, выдвинуть программу действий: саботировать митинги, которые, конечно, теперь пойдут один за другим. Народ, видя, что мы его не поддерживаем, поймет…
— Прекрасно, прекрасно, юноша. А вы не подумали, что они поступят как всегда и обвинят во всем коммунистов?
Габриэль слегка смутился. Да, бесспорно. Но после недолгого замешательства его осенила идея:
— Тогда почему бы нам не присоединиться к ним?
— К кому?
Габриэль словно бы не услышал вопроса. С воодушевлением он продолжал свою мысль:
— Ну, конечно, можно предложить нашим примкнуть к самым радикальным группировкам.
— Подумайте, юноша, все это приведет к крайне острым ситуациям. Возможно, к пролитию крови.
— В таком случае, — сказал Габриэль уже с некоторым раздражением, — если это потребуется…
— «Не следует рассматривать кровопролитие как главный путь для утверждения политической истины», — процитировал старый интеллектуал спасительную фразу из книги, которая не принадлежала к числу его любимых, однако в случае надобности частенько его выручала. — Я настаиваю: да, бороться за восстановление правового государства необходимо, но делать это надо принципиально лишь в нормальном русле законности. Необходимо до последней возможности сохранять уважение к государственной иерархии. Чтобы достигнуть подлинного внутреннего единства всех фронтов, надо стремиться к интеграции противоборствующих группировок. То есть не наносить ущерба подлинным основам общества.