Удивительно, а, может быть, и вполне естественно, но после всего случившегося, ни обиды, ни досады он не испытывал. Почувствовал что-то вроде сожаления по поводу потерянных нескольких дней. Про себя рассудил быстро и кратко: пустяки, издательств в Городе много, не во всех же такие дуры работают. Готов был и вовсе не вспоминать эту историю. Другое вспомнил: как в середине своего срока выпал в его лагере крутой шмон, когда громадная бригада чужих, прикомандированных из других зон, мусоров целый день всё крушила, переворачивала, ломала и перетряхивала. Разумеется, при поддержке масок-шоу, бетеэр которых потом, верно, для устрашения ещё два дня на лагерном плацу серой глыбой маячил. После того шмона поднятые полы неделю в бараках колом стояли, почти столько же времени ушло на то, чтобы в разбросанных вещах разобраться, из которых уже что-то испорчено было, а что-то — вместе со шмонавшими пропало.
Тогда, едва мусора-погромщики убрались из лагеря, затеялось в проходняке, где жил Калинин, чаепитие. По принципу «шмон-шмоном, а чифир — по расписанию». Говорили мало, как-то вовсе не говорилось на фоне жуткого разгрома. Разве что мусоров костерили, потому как никакой причины для такого жестокого шмона не было. Просто у хозяина не заладились отношения с блаткомитетом, и вздумалось ему свою власть и силу арестантам показать. Словом, очередной мусорской беспредел, каких к тому времени зек Калинин видел уже немало и каких ему, отсидевшему лишь половину срока, предстояло видеть ещё много. Тогда, за чифиром, будто в придачу к едкой горечи потребляемого напитка, пришла к Сергею Дмитриевичу пронзительная, но очень простая мысль: чтобы в нынешней российской тюремной системе хотя бы что-то изменилось, эту систему надо напрочь уничтожить, взамен с нуля создать новую. Принципиальный момент: в новой системе не должно быть ни одного человека, кто в прежней работал. Более того, в новое ведомство надо категорически запретить брать на службу тех, у кого предки или родственники в прежнем, то есть, в нынешнем, тюремном ведомстве работали. Чтобы вся эта вертухайско-мусорская мерзость с генами не передавалась.
Тогда такая идея была несбыточной мечтой. Такой же, возможно, ещё более наивной мечтой она и ныне представлялась. Похоже, в ином виде она и не могла существовать.
А с рукописью своей Сергей Дмитриевич по новому адресу направился. Не совсем наугад двигался. Ещё в зоне попала ему в руки одна книжка про тюрьму современную, вполне правдивая. Прочитал её Калинин с интересом, а телефон издательства записал на всякий случай. Вот теперь такой случай и представился.