…Кто его тогда провожал к дому? Дорога вся была в щебне, под щебнем текла желтоватая вода. В памяти рядом с ним передвигалась чья-то тень. Кто был это? Всюду белый щебень виднелся, и вода текла отовсюду. Каменные и хворостяные изгороди. В больших котлах кипела черная тутовая патока, земля сплошь в опавшей туте была. Тот, кто провожал его, сказал:
— Вот, доктор, пришли, располагайтесь.
Стефан остановился, поглядел на домик, домик — на него. Створки окон от ветра заходили туда-сюда, одно из стекол блеснуло, и, как вор, внутри показалось и скрылось солнце. У порога росла трава.
— На первое время, — сказала тень.
Кто же это был?…
Белый камень вспоминается. Некто Саргис умер в возрасте шестидесяти лет, и для него привезли камень, но что-то не обтесали, оставили так. Камень кругом зарос травой. Большой был камень, с грубыми следами от кувалды.
Этот камень помнит. Себя. И надвигающуюся на камень темноту. Багровый закат помнит. Он повернул голову и разом увидел это чудо — солнце запало за гору и гасло там, угасало. Внезапно небо заполнилось воронами. Вороны покружили над ним, покружили, подивились на то, что увидели, заметались и кинулись врассыпную. Часть их полетела по направлению к закату, тяжело-тяжело, а часть поопускалась, расселась на деревьях. Сумерки сменились мглой. В дом он заходить не стал.
Заснул — молодой головой на белом камне…
Перед тем как заснуть, подумал, что должен вернуться домой. И эта последняя мысль растопилась в нем, вытянулась, как дорога, и он вернулся по этой дороге… Увидел знакомую улицу, вымытую дождем мостовую из туфа. Он бегом поднялся по ступенькам, будто годы прошли, с нетерпением постучался в дверь и подождал. Дверь открылась, показалась мать. «Вот видишь, что вернулся, видишь!..» — сказал он. Мать протянула к нему руки.
…«Мгдуси, моего коня! Мгдуси, коня!..» — так поспешно, словно враги нежданно налетели.
Мгдуси был рассыльным в сельсовете, перемахнул через перила. Два-три человека засуетились, забегали без толку, не зная, что бы им такое сделать, чем председателю своему подсобить. Высокие хромовые сапоги были на председателе. Короткая плетка нетерпеливо била по черным морщинам, через плечо свисала полевая сумка. Из нагрудного кармана торчали сложенные бумажки и отточенные остро карандаши. Имя — Зинавор. Прыгнул на коня, конь сорвался с места…
…«Стефан, Стефан», — сказала мать… Солнцем нагрело спину, припекало. Он повернулся на другой бок. И сказал матери: «За тобой приехал. Если захочешь — возьму с собой. Но возвращаться неохота. Знаешь, мать, пустой дом я себе нанял. Хозяина нет, умер, не знаю, кому деньги отдавать. Внутри ни кровати, ни стула, ни стола. Знаешь, мать, внутри крапива растет». Мать открыла чемодан, будто бы много лет прошло, будто бы сын для матери гостинец привез. И с нетерпением ждал он — увидеть хотел, какой же подарок привез он своей матери…