– Вам, ребята, это даром не сойдёт.
– Угрожаешь, падла? – один из тех, что говорил по-русски, упёр в щёку егеря ствол ручного пулемёта.
– Да я-то тут при чём? Лес вас накажет, клык на холодец.
Новый тычок, на этот раз в зубы.
– Глохни, гнида, завалю!
Пленников усадили возле ствола ели, стянув руки маленькими стальными наручниками-«браслетами». Нападавшие снимали лохматые комбинезоны, под которыми оказался обычный армейский камуфляж. Бич крякнул от удивления и глазами указал на оружие. Егор сначала не понял, что вызвало такую реакцию, но тут же сообразил – и не поверил своим глазам. В руках у нападавших были укороченные автоматы с интегрированными глушителями и полимерными – полимерными! – рукоятями и накладками на цевьё.
– Hijo de puta еstirar la pata!>[11]
Двое выволокли из кустов тело в лохматой накидке – одна из ответных пуль всё-таки нашла цель. Мертвеца обшарили, после чего с пленников сняли «браслеты», вручили по лопатке и велели копать могилу. Трупы челноков вместе с поклажей сволокли в лощинку и закидали лапником.
– Запоминай, Студент… – прошипел сквозь зубы Бич. – Даже не обыскали, значит, не обычные это бандюки. Те не стали бы мочить всех подряд, ограбили бы, и дело с концом. А уж трупы прятать – с какой стати? Зверьё само разберётся и косточек не оставит. Нет, парень, клык на холодец – это профи, наёмники. Видал, как слаженно работают?
После окончания «похорон» на пленников навьючили их же рюкзаки и поставили в середину колонны. Вожак странных бандитов, черноволосый смуглый тип, по виду, выходец из Латинской Америки, подозвал к себе «русских» подчинённых и вручил им по крошечному бумажному пакетику. Те высыпали на язык белый порошок и запили из фляжек. Прозвучала отрывистая команда, на этот раз по-английски, и колонна бодрой трусцой двинулась по тропе вдоль Третьего Кольца.
IV
Лес обычно не трогал железнодорожную инфраструктуру, а потому здание Савёловского вокзала, хоть и поросло снаружи ползучими лианами и проволочным вьюном, внутри сохранило прежний вид. Высоченные рамы скалятся осколками стёкол, по стенам расползлись тёмные пятна плесени, облупилась, осыпалась штукатурка – и всё, будто не буйствует снаружи взбесившаяся флора. Почти не пострадали и перроны с замершими возле них сгнившими электричками. Разве что потрескался кое-где бетон, да проросли между плитами пучки травы и чахлые деревца, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в полусотне шагов, на привокзальной площади.
Пленников усадили на пол в углу «зала ожидания дальнего следования», как гласила покосившаяся стеклянная табличка над дверями. На месте рядов кресел, где коротали когда-то время пассажиры, громоздились проржавевшие трубчатые каркасы – сами пластиковые сиденья давным-давно изничтожила плесень. В углу одиноко торчал киоск – в уцелевших неизвестно как стеклянных витринах видны были выцветшие обложки книг и иллюстрированных журналов.