Он не забыл хвостатые трупики в тоннеле, обглоданные хищной тучей.
– Откуда ему тут взяться? – егерь был озадачен ничуть не меньше. – На крыс иногда, того, находит. А может, что-то типа инфразвука, такое случается при смещении пластов грунта?
– Рот. – подал голос подземник. Он деловито орудовал веслом, сбрасывая самых наглых грызунов с лодки. – Что? – удивился Бич.
– Рот. Живет здесь. Свистит неслышно, крысы падают, он ест. Прямо живыми. У человеков есть фонарь? Егор кивнул. – Скажу – делайте свет вперед.
– Что-то многовато развелось в этих краях свистунов. – скривился Бич – Мало нам Зверя – теперь ещё и Рот какой-то. Вот бы кем сетуньцам заняться, а не паучков гонять…
– Рты недавно. – непонятно отозвался подземник. – Народ думает, с Большого Болота.
Егор поднял голову над краем лодки. Крыс стало заметно меньше.
– А для нас он опасен?
– Если вдруг.
Писк за бортом утих – волна грызунов схлынула. Лодка медленно двинулась вперёд. Подземник опускал весло в воду осторожно, без единого плеска. Внезапно по барабанным перепонкам стегнул знакомый беззвучный свист.
– Твою мать! – взвыл егерь. – Студент, хватай штуцер, я подсвечу…
– Свет, человеки! – пискнул подземник. Он зажал глаза ладонями и скорчился, уткнувшись лицом в колени.
Егерь приподнялся и зажужжал фонариком. Жёлтый луч вырвал из мрака заросшие плесенью рёбра тюбингов, ржавые скобы, головки болтов и крюки с остатками проводки. И – тощую скособоченную фигуру, замершую по пояс в воде посредине тоннеля. Серая, плотная кожа, лишённая растительных покровов, длинные руки с узловатыми, словно сведёнными судорогой пальцами. Но самым жутким в этом видении была голова – лысый шар, с огромной круглой воронкой вместо лица. По краям воронки скалился ряд острейших зубов, внутри что-то мерзко шевелилось.
– Вали его, чего ждёшь?!
Но стрелять было уже не в кого. Существо извернулось и отпрыгнуло спиной назад, прочь из конуса света, сигануло на стену, и побежало по ней на четвереньках, стремительно, по-паучьи перебирая тонкими конечностями.
– Ох ты ж, японский городовой… – голос егеря явственно дрожал. – Теперь ясно, почему его так назвали!
– Рот не вернётся. – сообщил, как ни в чём ни бывало, подземник. – Глаз нет, света очень не любит. Уйдёт, потом долго-долго не будет. И пусть человеки уберут фонарь. Сломаю лодку об стену – кому хорошо?
VI
Это было невыразимое наслаждение – скинуть пропотевшую рубашку, стащить осточертевшие заскорузлые от грязи штаны, берцы, и купаться в солнечных лучах, пробивающихся в сплетениях ветвей.
– Не поверишь, я уже отвык от того, что Лес может быть таким… радостным. С тех пор, как мы вышли с ВДНХ, вокруг то ёлки бесконечные, то Мёртвый Лес, то вообще грибочерви!