Улучив момент, егерь шепнул:
– Слушай ушами, Студент… Сейчас накатим по чуть-чуть, и попробуй Нгуена разговорить. Так-то он слова лишнего не скажет, но к выпивке нестоек, как и многие его земляки. Увидишь, что рожа раскраснелась – и вперёд. Если повезёт, узнаешь массу интересного.
Егор недоумённо нахмурился.
– А ты что ж? Сам бы и спросил!
– Не… я его на этот трюк уже ловил. Нгуен малый мнительный, осторожный, другой раз не купится. А с тобой может и пооткровенничать.
– И о чём его спрашивать?
– О Токийском Болоте. Ты только намекни, а там его не остановишь. Серьёзно, Студент, больше ты такого ни от кого не услышишь, клык на холодец! Помнишь, сколько Пиндос всего порассказал?
– О Нью-Йорке?
– Да. А Нгуен жил в Токио – это такая дыра, что Нью-Йорк раем покажется. Так что не теряйся, лови момент!
Костёр постреливал угольками. Стрелки «Командирских» часов показывали одиннадцать вечера. Бич давно посапывал, пристроившись на охапке тростника, а Егор сидел на бревне и ковырялся веткой в затухающих угольях. Сна не осталось ни в одном глазу, не помогла даже грибовуха – сказывались полчаса, «добранные» на поезде. Оставалось слушать вьетнамца, изредка прерывая его вопросами. Нгуен говорил по-русски правильно, почти без акцента, и лишь иногда, поддавшись эмоциям, срывался на высокие, гортанные вокабулы.
«Нет, в Лесу не очень давно, всего пять лет. Откуда вьетнамцы? Здесь, неподалёку, раньше было вьетнамское общежитие, там обитали торговцы с вещевого рынка. Когда люди ринулись прочь из Москвы, они остались – почему-то эЛ-А их пощадила. Не всех, конечно, но многих. Так с тех пор и живут: построили на Иваньковских прудах деревню, охотятся, ловят рыбу, выращивают саговые пальмы. Нет, рис не растёт, но саго тоже ничего, из него получается вкусная лапша для супа фо.
Да, нравится – сытно, спокойно, люди вокруг добрые, не то, что в Токио. Что? Сначала там тоже был Лес, но потом его захлестнуло гигантское цунами. Деревьев почти не осталось – сплошь болото, мангры, громадные, непроходимые, и в них застряли корабли, супертанкеры, контейнеровозы. Даже американский авианосец забросило, так и стоит на отмели.
Дома тоже смыло, да. Торчат кое-где небоскрёбы, обглоданные, как рыбьи скелеты, все заросшие мхом и лианами. Болото булькает, клекочет, испускает ядовитые миазмы, в иные районы без противогаза не сунешься – верная смерть.
Японцы? Нет, они бежали из города – все, даже те, у кого был иммунитет к эЛ-А. Оставшиеся, сотни три-четыре, живут на нижних этажах небоскрёба Докомо Ёги в районе Сибуя и никого к себе не пускают. Кто? Тайцы, филиппинцы, вьетнамцы, камбоджийцы, даже баджао, морские цыгане – собрались в Токио со всей Юго-Восточной Азии. Да, тоже. Дома были неприятности – перешёл дорогу местному филиалу «Змеи»