, в дверь позвонили. Я вздохнул, ожидая увидеть возбужденную и сгорающую от любопытства Катрин. Но за дверью стоял Бертье.
— Расследования не будет, — махнул он рукой прямо с порога. — Все вернулось на круги своя, а мне не хотелось бы проявлять излишнюю нескромность из дружеских чувств к Франс.
Он так и шарил глазами вокруг себя. Было ясно, что его интересует не Поль. Его интересовал я.
— Всё этруски, только они, а? — и он тяжело навис над экраном моего компьютера.
— Ничего-то от вас не скроешь.
Инспектор взял в руки маленькую красную «Динки».
— А это — тоже этруски, а?
Потом поставил обратно. Он искал, он что-то искал здесь, в моем кабинете, на моих полках.
— Ну как там все прошло, в Швейцарии? — спросил я, чтобы отвлечь его внимание.
— Откуда вы знаете, что я был в Швейцарии? — озадаченно спросил он.
Как это было заманчиво…
— А это мой хрустальный шар. Я видел вас в нем, в обществе дежурной на ресепшене в отеле.
Бертье окинул меня уничтожающим взглядом, борясь с желанием снять с меня скальп, чтобы понять наконец, какие мысли роятся в моей голове. Ну что за удовольствие — подразнить таких типов!
— Она хотя бы, — спросил он уже почти в дверях, — «она» была ничего?
— Вы о ком? Дежурная?
— Цыпочка Поля Дюверня.
— О, лучше не бывает. Настоящая красавица!
Ах, что за красавица! Мята. Королева Мята, а я всего лишь ее слон. Когда-нибудь, в другом мире, я встречу ее, и мы устроим праздник в замке. Выходя, Бертье со всего размаху хлопнул дверью.
— А теперь, — вздохнул я, — надо закончить наконец этот чертов доклад!
Черт-те что и вождь команчей
Должно быть, я потому так люблю этрусков, что этот народ очень долго казался всем тайной: «Загадка этрусков!» Они для меня — воплощение самой человеческой природы, и вот бы разгадать эту загадку.
— Но люди сами по себе никакая не загадка, — возразила Катрин.
В тот вечер мы все собрались у родителей Жана-Мари Ашара, жениха Катрин. Там были Фредерик Рок, Франс и Поль Дювернь, инспектор Бертье с женой и еще много всяких гостей, которым Катрин поспешила представить меня как некоего ясновидящего мага, отчего мне сразу стало очень неловко. Мне и выступать на публике-то всегда немного неловко, если только говорить нужно не об этрусках или египтянах.
— Все зависит от того, как вы понимаете слово «загадочный», — ответил я Катрин. — Не все люди скрывают лица под шляпками с вуалеткой и черными очками, не прячутся, прижимаясь к стенам, и не меняют личность, словно рубашку. Однако у каждого найдутся озадачивающие черточки, определенные провалы в том, что касается прошлого, и иррациональные реакции. Мы представляем загадку для самих себя.