— Бедняжка моя Катрин, тут нет ничего таинственного. Ваша подруга Соланж обожала горячий шоколад, когда была малышкой, и ее мамочка поила ее им каждое утро. И вот однажды, когда Соланж сидела на террасе какого-нибудь кафе вместе со своей матушкой, подругой матушки и дочерью этой подруги, которая была тогда лучшей подругой Соланж, назовем-ка ее Аделаидой, они заказали шоколаду на всех. Принесли шоколад, горячий, густой. Но с пенкой! Потому что официант забыл его процедить. Соланж пить шоколад отказалась. А ее матушка была очень-очень недовольна и назвала ее капризной девчонкой.
Я нес эту чушь, а Катрин слушала, разинув рот от изумления.
— Мадам Лакруа заставила Соланж выпить шоколад, причем немедленно и быстро. Несчастная крошка послушалась, и тут ее одолел ужасный приступ рвоты. Ее стошнило прямо на Аделаиду. С того дня мадам Лакруа в ссоре с подругой, и Соланж больше не встречалась с Аделаидой. С тех пор ей так и не удалось найти столь же милую сердцу подружку для игр, и она провела унылое и одинокое детство, что оказало значительное влияние на ее физическое и психическое развитие.
Катрин расхохоталась от души.
— И поэтому дорогая подруга Соланж Лакруа больше не пьет шоколада.
Я думал, что больше никогда не услышу ни слова о шоколаде Соланж, — но я ошибался.
Прошло еще немного дней, и вот Катрин заявилась ко мне вместе с подругой.
— Соланж Лакруа. Помните?
Это была юная блондинка, которая держалась так важно и при этом неестественно застенчиво, что я сам поневоле смутился.
— Должно быть, я вас беспокою, — прошептала она. — Катрин сказала мне, что я могу… Но вы, конечно, заняты работой.
И она повернулась к двери, чтобы уйти.
Катрин округлила глаза и посмотрела на меня: это значило, что я должен попросить ее остаться.
— Я действительно занят работой, — сказал я, — но все-таки могу предложить вам чашечку… Думаю, не шоколада?
Соланж издала жеманный смешок.
— Ой, уж не знаю, что вам рассказала Катрин…
— Что этот напиток вызывает у вас депрессию.
Она рассмеялась, и ее белокурые кудряшки вспорхнули вверх.
— Для вас, я слышала, любой человек представляет собой тайну, — продолжала она. — И, думаю, вы правы. Мне пришлось передумать о себе немало плохого. Но так бывает, если не хватает ума. Чувствуешь что-то такое, а объяснить не можешь, правда?
Она с такой жадностью ждала моего одобрения, что мне оставалось лишь пробурчать неопределенное «да».
— Я перечитала страницы Марселя Пруста о печеньке «мадлен». Какие, правда, чудесные слова, и точно о том самом, что говорили вы. Пруст сумел расшифровать загадку, но я ведь не Пруст. И даже не профессор Азар! Катрин рассказывала мне, как лихо вы раскрыли все, что случилось с ее братом, и как разыскали Поля Дюверня. Это потрясающе. Для этого действительно надо иметь сверхъестественную интуицию.