— Кто сказал, что я считаю вас очаровательной?
Катрин состроила мне рожицу.
— Продолжайте в том же духе, — сказала она. — Обожаю, когда вы ведете себя как конферансье.
— Марсель Пруст в тот самый день, когда попробовал знаменитое печенье «мадлен», обмакнув его в чай, испытал несравненное удовольствие, необъяснимую радость. Он подумал, что должен иметь «вескую причину» почувствовать себя таким счастливым. И стал искать ее, задавшись вопросом, какая-такая магическая сила заключена в этой маленькой «мадленке» и чайной заварке. Но чем больше он ел печенье, прихлебывая чай, тем чувство счастья становилось тоньше и неопределеннее. Однако же он понимал, что это чувство связано с состоянием более ранним, с тем, что называется воспоминанием. «Не упускай меня, пойми меня, пойми загадку счастья, которую я тебе дарю»[4].
— И вдруг, — завершила Катрин, — ему пригрезилось детство, и он увидел себя самого в Комбре, в воскресенье, когда его тетушка Леония дала ему попробовать кусочек «мадлен», обмакнув его в чай. Марсель Пруст, искатель загадок!
— А вот если б та же «мадленка» вызвала в памяти образ тетушки Леонии, подсыпающей мышьяк в чайную чашку своему мужу, у нас был бы великий автор полицейских романов.
— Вот от какой малости зависит призвание! — воскликнула Катрин.
Я рассмеялся.
— Уже неплохо, — сказала Катрин. — Вы все чаще смеетесь…
Я почувствовал легкий укол в области сердца — должно быть, такое испытывает пробуждающаяся к жизни статуя. В рассеянности я взял с полки пару влюбленных этрусков.
— Эге, а что это с ними случилось? — удивилась Катрин. — Видок у мсье весьма помятый.
— И правда, — грустно согласился я.
И протянул статуэтку Катрин:
— Хотите, подарю?
Катрин забегала в среднем пару раз в неделю. Всегда находя какой-нибудь благовидный предлог — то-де поговорить о своей магистерской диссертации, а то предложить новую тайну.
— А знаете, я поговорила о «мадленке» с одной подружкой, — сказала она мне в тот день. — Соланж… это ее так зовут. Соланж Лакруа.
— Очень приятно.
— Сидим мы в кафе, и вот я заказываю чашку шоколада. А Соланж и говорит мне, что обожала горячий шоколад, а теперь его совсем никогда не пьет.
— Темы ваших бесед поистине имеют громадное моральное значение.
— Да знаете ли вы, почему она его никогда больше не пьет? — спросила Катрин.
— Рассказывайте скорей, а то я всю ночь не засну.
— Потому что это ввергает ее в печаль, — торжествующе закончила Катрин.
— Ах вот как?
— Да, Нильс, это и есть загадка Марселя Пруста! То же самое, только наоборот. Горестная тайна…
Я пожал плечами.