раб-оты, не требует вознаграждения, даже в виде «призов зрительских симпатий». А все потому, что творчеством живут — гиперанархист же не может жить без творчества, ибо именно в творчестве заключено дело его личного спасения. Но я буду принципиально настаивать на следующем: раз гиперанархист есть, если хотите, фашист по убеждениям и анархист по взглядам, т.е. следует Пути Левой Руки, то его творчество не должно и, более того, не может быть «зеркалом человеческого с его надеждами и претензиями», оно непременно будет действовать методом «шоковой терапии» — как и в случае с террористическими вылазками против стадного биомусора этого, извиняюсь, ёбщества. Мир чересчур ожирел человечеством, чтобы его можно было спокойно сносить таким, каков он был прежде и каков он теперь. Даже если гиперанархисту придет в голову прорываться к заветной цели — свободе — через отнятие никчемных жизней у никчемных шестеренок, задействованных в агрегате социума, то, думаю, ничего предосудительного — по крайней мере, с точки зрения гиперанархизма — нельзя здесь найти. Сейчас уже ясно становится как никогда, что человек превращается в того же политического убийцу вовсе не потому, что его прельщает та или другая идеологическая мишура, но от невыносимости серого прозябания в бессмыслице, которая сызмальства ему прививается как норма коллективным умом человеческого стада. Но это лишь верхушка айсберга, а если всмотреться глубже, то там, на глубине, мы увидим все тот же гностический инстинкт неприятия мира, общий для всех гиперанархистов, который исподволь усиливается неутолимой тоской по иному — тоской по Абсолюту… Другое дело, что, повторюсь, бесполезность подобных действий уже не раз была засвидетельствована печальной участью многих экстремистов, побуждаемых именно радикальным импульсом, зревших в корень — итого мы имеем следующее: Система остается незыблемой, а человечество и дальше продолжает оставаться зловонной кучей экскрементов. (Протяжно вздыхает.) Поэтому сегодня куда лучше действовать методом «шоковой терапии» посредством ненасильственного убеждения, осуществляя тем самым акт «культурного терроризма». Это как, знаете, у Юкио Мисима (цитирует по памяти): «Мне отчаянно хочется кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. (Замечает на лице Интервьюера нарастающее выражение тревоги.) Иной пишет о любви, потому что не имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора». Много лучше похищать у социума единицы умов, заведомо готовых к тому, чтобы (жестом правой руки изображает кавычки)