Я вспыхнула, как подожженный факел.
— Мечтать не вредно — вредно не мечтать. — Елейным голоском произнесла я знаменитую фразу. — А покои фавориток засуньте… заберите себе.
Он невозмутимо пожал плечами, и в теплых глазах опять плясали смешинки:
— Как пожелаешь.
— Все, чего я желаю — оказаться сейчас от вас подальше, по возможности подарив пару пощечин на прощание. — огрызнулась я.
Вот черт. Мне не было особо страшно, когда «хозяин» угрожал, приложив затылком об стену, а этому стоит только посмотреть таким вот жутким взглядом, и меня размазывает тонким слоем, и я начинаю куда-то убегать, как…
— Снова забываешься. Помни, с кем разговариваешь, поверь, тебе же будет лучше. — В его голосе хрустел лед. Он снова сделал шаг вперед, а я — на голом инстинкте — три назад, и по его губам скользнула усмешка. — Знаешь, все мужчины по природе охотники. Когда женщина так убегает — возникает желание поймать.
Мне всерьез хотелось при этих словах почувствовать такое же отвращение, как к «хозяину», но его не было. Не было, и все…
Дура, что с меня взять.
Отвернувшись, быстрым шагом пошла назад, будто гонимая демонами, но дверь захлопнули прямо перед носом, прижав к ней же, поймав в ловушку.
Безумное сердце забилось быстрее — не от страха. От этой близости, взгляда…
Черт, ну это уже совсем ни в какие рамки…
— Я тебя не отпускал.
— Мне сейчас противно вас видеть. — Честно и с чувством призналась я, — Надеюсь, вы позволите мне такую приятную малость, как уйти? — Прежде чем я потеряю терпение и расцарапаю тебе лицо — так и хотелось добавить мне.
Он молчал, потому, оттолкнув его, я быстро выбежала из покоев.
И поняла, что влипла, как никогда.
* * *
Порой, как, например, сейчас, мне кажется, что нет ничего глупее, чем вера в людей. В теории знаем, что все мы разные, но на практике судим всегда со своей колокольни, и потому люди никогда не оправдывают лучших надежд. А кого обвинить в том, что это приносит такое болезненное разочарование? Никого, кроме себя, ну и, может быть, природы — потому что обделила мозгами.
Первое время гнев, злоба и равнодушие сменяли друг друга, пока я силилась понять: почему так остро реагирую на вполне ожидаемые поступки и почему они совершены именно так, а не иначе?..
Едва вернулась в гарем — злая, как фурия, меня «обрадовали» новостью, что со следующего дня я буду одной из личных служанок повелителя.
В гареме у таких девушек было двоякое положение: с одной стороны, они были такими же рабынями, как и остальные, тоже могли стать фаворитками, но до этого оставались служанками, выполняющими сто функций сразу. Таких девушек обычно немного и они на вид довольно невзрачные, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Сама накаркала.