* * *
Грузовик мешал проезду. Листы железа мешали проезду. И куча рыбы высотой с трехэтажный дом тоже мешала проезду. На памяти сержанта еще ничто с таким успехом не мешало проезду по дорогам Англии.
Дождь только осложнял ситуацию.
– Кто-нибудь знает, когда сюда смогут добраться бульдозеры? – кричал сержант в рацию.
– Мы… кррршшш… как можем… кррршшшш… – слышалось в ответ.
Он почувствовал, что кто-то тянет его за брючину, и посмотрел вниз.
– Омары? – Он дернул ногой, а потом подпрыгнул и приземлился на крыше полицейской машины.
– Омары, – повторил он.
Их было штук тридцать – некоторые больше полуметра длиной. Большинство из них ползли вдаль по шоссе; с полдюжины, однако, заинтересовались его машиной.
– Что случилось, сержант? – крикнул патрульный, который, отведя водителя грузовика на обочину, записывал его рассказ во всех подробностях.
– Просто не люблю омаров, – мрачно ответил сержант, зажмурившись изо всех сил. – У меня от них мурашки по всему телу. У них слишком много ног. Я тут посижу пока, а ты мне скажи, когда они уберутся.
И он сидел под дождем на крыше машины и чувствовал, как тяжелеют под дождем его брюки.
Послышался рокот. Гром? Нет, этот рокот не умолкал и становился все ближе. Мотоциклы. Сержант приоткрыл один глаз.
Боже праведный!
Их было четверо, и скорость у них была больше под двести километров. Он было собрался слезть, махнуть им, крикнуть, чтобы они остановились, но они уже проехали мимо, прямо к перевернутому грузовику.
Сержант уже ничего не мог сделать. Он снова закрыл глаза и стал ждать столкновения. Ему было слышно, как они приближались. Потом:
Вжжжшшш.
Вжжжшшш.
Вжжжшшш.
И в голове у него прозвучал голос: Я ВАС ДОГОНЮ.
(– Видел?! – спросил Типа Крутые. – Они прямо над ним пролетели!
– Ну, в натуре! – восхитился ТТП. – Если они так могут, мы тоже можем!)
Сержант открыл глаза. Он повернулся к патрульному и открыл рот.
Патрульный сказал:
– Они. Они, это… Они пролетели прямо…
Бац. Бац. Бац.
Шлеп.
Их снова обдало потоком рыбы, на этот раз не таким обильным и имевшим более понятное происхождение. Из кучи рыбы перед ним торчала рука, обтянутая кожаным рукавом. Она слабо шевелилась. Рядом беспомощно вертелись колеса мотоцикла.
Это был Скунс, который почти потерял сознание, но успел прийти к выводу, что если он и ненавидит что-нибудь больше, чем французов, так это кучу рыбы, в которую тебя зарыли с переломом ноги. Вот это он ненавидел по-настоящему.
Он хотел сказать ТТП о своем новом имени, но не мог пошевелиться. Что-то мокрое и скользкое нырнуло ему в рукав.
Потом, когда его вытащили из смердящей кучи, и он увидел остальных трех байкеров, укрытых простынями с головой, он понял, что уже ничего не сможет им сказать.