Я чуть кони не двинул, когда они в меня одновременно из всей этой бутафории пальнули, настолько все натурально было.
Потом, конечно, посмеялись, разговорились, но осадочек неприятный у меня и сейчас остался. Очень спорное явление этот косплэй, на мой взгляд, будь он неладен, хорошо, что им только транстаймеры болеют, а у нормальных людей к нему иммунитет.
Зато в процессе поглощения подвернувшегося алкоголя я услышал массу сплетен и рассказов, в которых мелькали гады из неизвестной кос-банды, испортившие неделю назад кому-то дроида (эта паукообразная хреновина), да так, что его теперь чинить не перечинить. Кажется одеты они еще были нелепо, вроде как «Корпораты», но почему-то не в броне, а в обычных костюмах. То ли начинающие, то ли полные лузеры, о которых и говорить-то не стоит.
Я на всякий случай обменялся контактами с парой местных буйных, загрузился в Блоху и на автопилоте уехал снимать стресс в «Эйфорию», где уже сто лет как не был.
Обычного эника вперемешку с алкоголем мне сегодня явно будет мало.
Ехать слегка подшофе в уютно журчащей реактором Блохе, залипать в тонированный иллюминатор на мелькающие огни, чтобы забыть о времени и прибыть в «Эйфорию» в четыре пополудни, когда в клубе ни души, кроме дежурного бармена, а вместо киловатт ночного рубилова еле звучит тихий лаунж – вовсе не плохо. Кто как следует переклубил за свою жизнь, меня поймут.
Я сидел за стойкой, напротив сидела Полли, а между нами была наша первая общая бутылка марочного коньяка.
– Странно тут днем. Это как с фотомоделями порой. Вроде всю жизнь знаешь женщину, а дома без макияжа, стразов, всяких там каблуков она возьми и окажись профессором психологии в бигуди, огуречной маске и халате. Красиво и таинственно.
– Что же таинственного может быть в бигуди? – Рассмеялась Полли.
– Как что? Их почти никто не видит, а они по ночам создают спирали в женских волосах!
Полли снова рассмеялась, а мне вдруг понравилось, как она смеется. Третий размер груди, музыка плюс коньяк – очень часто у меня сумма этих слагаемых была равна предчувствию и вдохновению, особенно если ближайшие пять часов в клубе не предвиделось ни одной другой женщины.
– Ты сегодня рановато, обычно днем сюда никто не приходит.
– Совсем никто?
– Совсем. За год работы ни одного человека не видела раньше девяти.
– Люблю быть первым, пусть хоть и в мелочах.
– Мелочи часто любят накапливаться для качественного перехода.
– Ого. У нас намечается беседа физика с художником?
– Это не физика, это Маркс. А ты художник?
– Нет. Не очень. Не знаю, – я грустно выпил рюмку, – последнее время мне кажется, что я вообще никто. Ты удивительно метко только что наступила на мою больную мозоль.