Я смутно начал догадываться о причине появления здесь странного постороннего.
– Пит, это кто?
– О, это – никто.
– Ага, меня тут в природе не существует, – Спирит странно улыбнулся и без спросу долил себе в чашку дорогущего земного Рижского Бальзама.
– Спирит у нас человек редкой профессии. Он айтишник.
– Кто?
– Последний из могикан. Занимается компьютерным софтом и железом.
– М-м… Молоху же как бы не нужны программисты, а нужное оборудование он штампует себе сам? Или нет?
– Теперь – нет. А раньше были очень даже нужны. Программисты, айтишники, админы, все как надо. На Голема целый полк пахал, пока он не начал лыко вязать, – Спирит снова долил себе бальзама, совершенно проигнорировав отсутствие в чашке чая.
– И ты…
– Был начальником отдела системного администрирования.
Спириту явно было не тридцать. Я вспомнил его унылую морду на фотографиях времен запуска Молоха. Что-то везет мне на доисторических животных последнее время, не к добру.
– А теперь?
– Это – единственная в Левиафанитской Теократии государственная тайна, Вилли.
– У нас запрещены государственные тайны.
Спирит немного ожил. Чувство юмора еще не покинуло тело ископаемого.
– И теперь – тоже.
Вот те на.
– Я правильно понял? У нашего запредельно навороченного, самовосстанавливающегося, всеведущего и граничащего с божественностью Молоха до сих пор есть системные администраторы?
– Один-то точно имеется, – Спирит самодовольно развалился на пуфике и развел руками, вот, мол, я. Аплодируйте.
– И чем ты сейчас для него занимаешься?
Лицо Спирита снова стало скучным и унылым, как будто в человеке взяли и выключили лампочку.
– Пишу ему компьютерные игрушки.
Жаль, что поганое настроение нельзя утопить во Влтаве. Выкорчевать из мостовой булыжник, привязать на шею депрессии да и скинуть горемычную с моста прямо в зеленоватую воду, купленную за семьдесят тонн чистой платины у Чехии через десять лет после провозглашения Ультиматума. Оставались только дедовские методы, и я спрятался от всех на широченном лонжероне моста с видом на набережную втроем с бутылкой и эником. Мы оплакивали безвременно покинувшего нас беззаботного Вилли фон Бадендорфа, немножечко свинтуса, но очень неплохого где-то в душе парня, по мановению пальца Бабки Ежки превратившегося в меня сегодняшнего, унылого и страдающего от кризиса самооценки.
Чего-чего, а свою непроходимую тупость я во Влтаве бы топить не стал. Я люблю эту искусственную реку с настоящей пражской водой, но если бросить в нее мою отупь, то бедняжка выйдет из берегов и затопит половину города к чертовой матери. Я это отлично понимал. Еще я понимал, что Пит намного умнее меня. Именно поэтому Машкины длинные ноги никогда не будут лежать у меня на плечах. Это-то я вкурил вообще на раз.