И птицей унеслась из бани в погреб. Принесла жбан, выстуженный подземным холодом, на жаре вмиг запотевший. Примостила его во второе ведро, содрала с веревки постиранное вчера покрывальце, подперла им жбан. Отступила назад и оглядела.
Вроде бы с умом все уложила — нигде не брякнет, не разольется.
— Долго еще возиться будешь, неумеха ленивая? — Крикнула со двора Красава.
— Иду-иду. — Отозвалась Забава.
Разговаривать с заносчивой сестричкой ей не хотелось — но попробуй не ответь, мигом раскричится. Тут же прибежит тетка Наста, и добра не жди…
Забава крутнулась, взяла со стены в предбаннике коромысло, подхватила на него оба ведра. Спорым шагом вышла со двора.
Красава выплыла следом. Крикнула, едва выйдя за ворота:
— А ну стой, куда бежишь. Я не собака приблудная, чтобы по городу носится вприпрыжку. Девице моего рода ходить положено степенно, павою…
Забава поубавила шаг, не оглянувшись на двоюродную сестру. Здесь, за высоким забором добротного дома дядьки Кимряты, где глаза тетки Насты ее уже не видели, Забаве даже дышалось спокойнее. И можно было не на всякий Красавин крик отвечать…
Над забором высунулся соседский мальчишка, Ушата. Улыбнулся щербатым ртом, прокричал радостно:
— Красава-квашня, лицо как лопата, умом скудновата.
И как дыхания хватило прокричать всю дразнилку без остановки, удивилась Забава. А слова откуда подобрал? Вот же охальник.
Сестра сзади возмущенно завопила, швырнула в мальчишку камнем. Ушату словно ветром с забора сдуло. Забава вздохнула на ходу. Сдурела сестрица. Как можно за глупые слова в мальца камнями швыряться? Ладно он не соображает — но ведь Красава уже выросла, в невестин возраст вошла. У самой скоро дети появятся, должна понимать.
Двоюродная сестра догнала ее, тяжело дыша.
— Это ты его подучила? Отвечай, подлюка безродная.
Забава на мгновение остановилась, переметнула коромысло с одного плеча на другое.
— Да забудь ты этого мальчишку, Красава. Ясно же — глупое дите, только бы позубоскалить…
Но ясного ответа на вопрос — да или нет — она так и не дала. Пусть лучше сестра винит в этом ее, чем Ушату.
— Отцу пожалуюсь, — Грозно сказала Красава. — Наша семья не из последних… и людишки эти нам не ровня. У меня отец в самих подручных самого воеводы ходит. А у этого паршивца отец простой горшечник. Вот выпорют дурня, будет знать.
Забава на ходу вздрогнула. Еще искалечат мальца. А за что? За мелочь, за слово глупое. Сказала просяще:
— Да прости ты его, Красава Кимрятовна. Маленький он еще, несмышленыш…
Сестра завопила в голос:
— Заступаешься? Стало быть, сознаешься, что сама мелкого змееныша подучила?