Только не девка, молча подумала Забава. А вслух заметила:
— Пойдешь со мной, бабушка? По двору погуляем. Бабы пусть тут останутся — вдруг меня еще и не выпустят.
Она накинула плащ, выскочила во двор. Пятеро стражников, стоявших за дверью, не препятствовали.
Просто молча зашагали следом.
Рагнхильд вернулась в женский дом не одна.
В десятке шагов за ней шла худосочная бабенка, время от времени начинавшая кашлять.
За помощь Белая Лань пообещала рабыне теплого тряпья и еды. А еще нож под ребро, если та проговорится кому-нибудь.
Женщина, услышав ее слова, затряслась — похоже, знала о зарезанной наложнице Гудрема.
Белая Лань нырнула в дверь, за которой почему-то не было стражи, приставленной к Сванхильд. Заглянула в каморку, где та провела прошлую ночь, узнала, что девка Харальда отправилась гулять…
И с легким сердцем пошла к темноволосой, догнав по пути худосочную бабу.
Вторая наложница Харальда сидела на кровати, обняв подушку. Плакала, некрасиво разевая рот и с хрипом заглатывая воздух.
— Не реви, — строго сказала Рагнхильд, встав рядом. — Слушай, что я скажу. Харальду ты больше не нужна. И очень скоро тебя отведут на торжище, чтобы продать. Будешь вставать рано утром, делать всю тяжелую работу, а ночью еще и раздвигать ноги перед хозяином. Ярлов в Нарвегре немного, а простые люди используют рабынь и для утех, и для работы. Хочешь так жить?
Темноволосая резко смолкла, уставилась на Белую Лань.
— Значит, хочешь остаться здесь? — Рагнхильд прищурилась. — Жить в довольстве, не работать?
Красава неистово закивала.
— Тогда сделаешь так…
Двор встретил Забаву многоголосьем — и ветром в лицо. Она ухватила разлетевшиеся полы плаща, свела их на груди. Покосилась на бабку Маленю, закутанную в не слишком толстую шерсть. И двинулась к хозяйскому дому, где жила до этого.
Пятеро мужиков, все с оружием, топали следом, не пытаясь ее остановить.
Порог опочивальни, где она наткнулась на змею — и где Харальд снова засиял, но уже весь — Забава переступила с дрожью.
Окошко сейчас было распахнуто, и в опочивальне работали какие-то люди. Судя по одежде, рабы. Часть половиц сняли, под полом зачем-то копали яму…
Воин, сидевший на сундуке и наблюдавший за работой, при ее появлении встал. Забава кивнула, на всякий случай пожелала сразу всем, на чужанском наречии:
— Добрый день.
И со смущением вспомнила, что стражникам, выйдя из каморки, таких слов не сказала. Кейлева, приемного отца, тоже не поприветствовала — забыла обо всем, растерявшись после новостей, слышанных в это утро.
— Добрый, — ответил вставший.
Забава оглянулась на бабку.