Разбудил его странный редкий стук, вплетающийся в шипение угасающего светильника. Словно по доскам била капель, нечастая и тяжелая.
Харальд приоткрыл глаза еще в полудреме — но когда вскочил с кровати, сна не было уже ни в одном глазу.
Но за оружием он не потянулся.
От дальней стены опочивальни медленно, крохотными шажками подходила женщина. Белые волосы падали до пола, укрывая ее пологом. Белая одежда, лицо уроженки Нартвегра. Красивое лицо, хоть и не такое прекрасное, как у Рагнхильд.
И в отставленной, опущенной вниз руке — чаша, легко прихваченная пальцами за один край. С другого края медленно, тягуче падают вниз капли…
— Я вышла лишь вылить чашу, — прошелестела женщина. — Времени нет.
— Сигюн? — изумленно пробормотал Харальд.
И вдруг вспомнил, что стоит перед ней без штанов. Но не сдвинулся с места.
Если жена его деда, Сигюн, вечно держащая над Локи чашу, говорит, что времени нет — значит, сейчас не до стыда.
Она продолжала медленно отмерять крохотные шажки, глядя на него спокойным взглядом. Снова прошелестела:
— Мужчины прислали яд в напитке — и кровь на лезвиях стрел. Я прислала ту, у которой хватит терпения даже на тебя, дитя Ермунгарда. Ту, что простит и тебя. А сейчас вставай. Пора.
Сквозь шипение светильника и мерный стук редких капель вдруг пробились далекие крики…
И Харальд проснулся — уже по-настоящему, резко, словно на него плеснули холодной водой. Тут же сообразил, что лежит по-прежнему в кровати, под покрывалом.
Никакой Сигюн в опочивальне не было.
Но отзвуки далеких, смягченных расстоянием криков продолжали долетать. По проходу вдруг загрохотали тяжелые шаги, кто-то завопил:
— Ярл. Вставай.
И Харальд взлетел с постели, крутнулся, торопливо одеваясь. В дверь уже колотили.
— Иду, — рявкнул он, подхватывая секиру и вылетая из покоев.
— Ворота, — выкрикнул стоявший за дверью воин. — Они их выбили, не знаю как. И в крепость уже ворвались воины Гудрема.
— Стой здесь, — бросил Харальд. — Пока не пришлю людей, охраняй ее.
Он толкнул воина в свою опочивальню, метнулся вперед, колотя по дороге в двери покоев, где спали родичи. Выскочил во двор…
И только там вспомнил, что Сванхильд успела лишь сесть на постели, когда он переступал порог. Под соскользнувшим краем покрывала грудь ее была обнаженной.