— Не верится, — негромко сказала Забава. — Как так — хозяин, ярл, по-ихнему, по-чужански, почти князь… и на мне женится.
Она помолчала. Пробормотала:
— Помню, когда-то думала — вот придет время, и дядька мой, Кимрята Добруевич, меня замуж отдаст. И будет у меня свой дом, уйду наконец от постылой тетки. Потом, как сюда попала… словно жизнь кончилась. Что впереди, что сзади — все черно. А теперь вот…
Забава замолчала.
— А теперь у тебя будет не дом, а дома, — наставительно сказала Маленя. — Да много, да все немаленькие. Тут их целое городище. И ты им всем хозяйка. Рабам да рабыням приказы станешь отдавать.
— Приказывать дело нехитрое, — обронила Забава.
И снова замолчала.
Бабка закивала:
— Вот-вот, научишься… и еще вот о чем подумай, лебедушка ты моя, Сванхильд. Душа у тебя добрая, дурного человеку ты не сделаешь. Разве не лучше, если ты тут хозяйкой будешь? А женился бы ярл на той злыдне беловолосой — ни тебе, ни мне покою бы не было.
Забава глянула удивленно.
— Это ты к чему, бабушка?
Маленя завздыхала, потом все же сказала:
— Ты, лебедушка, об этом не знаешь… только Рагнхильд эта, пава чужанская, еще там, в прежнем дому ярла, в жены ему набивалась. Мне одна баба рассказывала, из тамошних рабынь, в Хааленсваге — идет она как-то по двору, а ярл Харальд перед главным залом стоит. И злюка белокосая из дома выскакивает. Мы, говорит, сегодня должны пожениться. А он ей — подумаю. И отвернулся от нее в сторону, к воинам своим.
— Может, она ему до этого невестой была? — замирающим голосом спросила Забава. — А он…
— Да нет. — Бабка поджала губы. — Я бы знала. И не ровня они, по прежним-то временам — она конунгова дочка, княжна по-нашему. Как родилась, так всю жизнь с серебряных тарелок медвяные кушанья золотыми ложками ела. А Харальд твой…
Мой, подумала Забава. Мой?
— Перед тем, как ярлом стать, простым ратником был. Да еще берсерком, зверем в человечьей шкуре. Не помри у этой Рагнхильд отец…
Тут Маленя прикусила язык, припомнив, что ярл запретил рассказывать о том, что приключилось в крепости. А началось все со смерти отца беловолосой змеюки. Как бы девка спрашивать не начала, что да как…
На ее счастье, дверь опочиваленки отворилась — и вошли две рабыни, приставленные к Забаве. В каморке тут же стало тесно, не повернуться.
Одна из баб положила на кровать рядом с Забавой ее плащ, крытый волчьими шкурами и оставленный вчера на пиру.
— Вот, принесли, — сказала Маленя. — В зале после пира сейчас прибирают, велели передать. А дай-ка я у них спрошу…
Она бросила бабам несколько слов. Те заулыбались, тут же что-то ответили.