– И что вы сделаете, сир? – спросил сокольничий, стесненно поводя широкими плечами: в тридцать семь лет возвращаться в родной Прованс ему совсем не улыбалось.
– Что сделаю? – вскинулся Людовик, затем взгляд его упал на семейный портрет. Покойный отец, мать с довольной сытой улыбкой, между ними он – длинноногий кудрявый мальчик, его сестры – Изабелла, Кристина и крошка Генриетта-Мария, и братья – Николя и Гастон. Гастону сейчас восемь, и он материн любимчик, бедняжка Николя скончался от оспы четыре года назад, Изабель замужем за испанским дофином, Кристину сватают за герцога Савойского, Генриетта-Мария учится читать… Гастону восемь.
– Н-н-ничего. Н-ничего я не сделаю, Люинь.
Он сдержал свое слово: ни когда всхлипывающая королева жаловалась на нелепые слухи, порочащие ее честь, ни когда защищала Кончини, ни когда сообщила о намерении сложить бразды правления и передать власть в руки ему, королю, ни когда упомянула, что хочет купить княжество Миранделло, чтобы там, в родной Италии, тихо доживать свой век, – Людовик ни словом, ни движением не вышел из роли покорного сына.
Он даже думать старался исключительно в дубль словам, неловко слетавших с его заикающихся уст: ну что вы, матушка. Не уезжайте, матушка. Как вам будет угодно, матушка. Все, что вам будет угодно, матушка. Только не уезжайте. Все восхищены мудростью вашего правления и говорят только подобающие слова. Н-не уезжайте, м-матушка!
На последней фразе он всхлипнул. Попытался унять слезы, но они текли и текли из глаз, из носа – как у маленького мальчика.
Королева издала трубный всхлип и прижала сына к своей груди – впервые за последние шесть лет. Шесть лет и десять дней – он считал.
Если бы при этой сцене присутствовал епископ Люсонский, чей пылающий взгляд по-настоящему пугал Людовика, возможно, он бы усомнился в искренности актера. Но кроме безмолвного и напуганного Люиня, жмущегося к стенке на всем протяжении визита, никто не слышал разговора матери и сына.
– Вот и все, сир, а вы боялись, – после визита королевы Люинь заметно повеселел.
– Ты ничего не понимаешь, – вяло отмахнулся Людовик. – Поедем завтра на тетеревиный ток.
– Ну вот и все, ваше величество, а вы боялись, – облизнулся Барбен. – Можем приступать.
Арман разглядывал круглоголового, как сова, маленького Барбена, потирающего руки жестом человека, чьи заветные мечты наконец сбылись, и раздумывал: не поздно ли получить желанное в пятьдесят лет? Он знал, что Барбен тоже подобрался к королеве через Леонору. Сначала был приказчиком у банкиров Гонди, а после знакомства с Галигаи – страшно представить, каких денег это стоило! – получил право работать по откупам, затем стал армейским поставщиком, потом интендантом королевы… И вот готовится занять пост канцлера Франции.