– Кто ж виноват, что отец Моле свалится с лихорадкой? – пожал плечами епископ, седлая Каштана. – Бедняжка всю жизнь жила среди еретиков, пусть хоть умрет в обществе брата по вере…
О том, чтобы пешком идти через болота, не могло быть и речи. Девушку отправили обсыхать к соседям, а Арман, выспросив дорогу, двинулся в путь верхом. Дороги были такие, что о повозке следовало забыть, пока землю не скует морозом. Но зима была дряблой, пару раз выпавший снег тут же стаивал, сменяясь бесконечной мелкой моросью. Покупка верхового коня была необходимостью, если не только не запереться до лета в Люсоне – о чем Арман не мог и помыслить без ужаса.
Старушка почила с миром.
Дождь усиливался всю обратную дорогу и под Бремодьером полил как из ведра.
Арман чувствовал, как намокает сначала капюшон плаща, потом пилеолус, потом намокла и тонзура, ледяные струйки потекли за шиворот, вода набралась в ботфорты, сутана пропиталась водой и липла к крупу коня. Почти ничего не видя сквозь пелену дождя, Арман слышал лишь чавканье, с каким копыта Каштана месили глину на дороге. Чавканье становилось все реже, конь замедлял и замедлял шаг, пока не остановился, понурив голову.
– П-п-п-пошел! – зубы у Армана вдруг застучали. Он поежился, попытался одной рукой поплотнее закутаться в плащ – но озноб усиливался.
Капли у земли превращались в снежинки – становилось все холоднее. Представив, что станет с дорогой в ближайший час, Арман пришел в ужас и дал Каштану шенкелей. Измученный конь едва-едва тронулся с места, и тут над лесом повис заунывный звук, переливчатый и тоскливый. Кончик мелодии свился в ниточку, связавшую небо и землю. Она звенела все тоньше и тоньше и наконец истаяла и растворилась во тьме.
Волки…
На коня волчий вой возымел самое благотворное действие – Каштан бодро зарысил по дороге, самостоятельно ускорившись – подгонять его у всадника не осталось никаких сил, Арман был занят тем, чтобы не уронить Святые дары.
Стискивающая ларец рука совсем онемела, когда конь наконец-то остановился перед воротами епископской резиденции. Арман понял, что не может и издать и писка – только стучать зубами, но вряд ли Дебурне расслышит этот звук. Выручил его Каштан. Он всхрапнул и коротко заржал, на что со двора раздалось ответное ржание чьей-то лошади.
«У меня гости», – успел подумать Арман, валясь с коня в руки камердинеру.
– Несем. Святые дары держи, Гийом!
– Заноси. Головой вперед же!
– Да с него течет. Одежда ледяная… Он горит.
– Ваше преосвященство, вы меня слышите? Мсье Арман?
– Арман! Арман! Очнись!
– Он горит!