– Девочки, вы здесь одни? – спрашивает она с сильным очаровательным акцентом, на лице мелькает легкая озабоченность.
Чувствуется, что матери Акила не привыкать к катастрофам. Акил рассказывал про их бегство из Египта. Его отца арестовали за какую-то статью; дождавшись освобождения главы семейства, они бросили все и эмигрировали во Флориду, а после переехали сюда, поскольку отец получил работу в колледже Санта-Лоры. От облика женщины веет спокойствием, оно проявляется во всем: в одежде, в аккуратной прическе, в золотых сережках в форме раковин. Однако осиротевшим девочкам любая мама в диковинку.
– Папа знает, где мы, – отвечает Сара, но фраза невольно выдает стремление принять желаемое за действительное.
Повисает скептическая пауза.
Только сейчас Сара замечает, сколько кошачьей шерсти скопилось на толстовке Либби. Сестренка с аппетитом жует еще неоплаченного червячка.
– Берегите себя, девочки, – произносит наконец мама Акила, экзотический акцент придает словам особый смысл.
– Вам лучше вернуться домой, – подхватывает ее супруг.
– Непременно, – кивает Сара.
Акил явно хочет что-то сказать, но не решается. Улыбнувшись, он спешит прочь вместе со своей собачкой и невероятно красивой мамой, следом плетется отец.
В соседнем отделе, опустившись на одно колено, какой-то мужчина шарит на нижней полке.
– Девочки! – окликает он, когда они проносятся мимо. – Не поможете достать коробку?
Мужчина поворачивается, и сразу выясняется: во-первых, это их сосед, профессор, а во-вторых, в слинге у него на груди – ребенок, маленький ротик крепко сжимает пустышку. Если профессор и узнаёт соседок, то не подает вида. Он сильно изменился. Подбородок зарос щетиной, движения робкие, неуклюжие – до коробки он не дотягивается из-за младенца.
– Я достану, – вызывается Сара.
Спрятав пальцы в рукава толстовки, чтобы не допустить контакта с кожей, она протягивает ему последнюю пачку детской смеси.
Пугает, с какой горячностью профессор благодарит их за сущий пустяк.
Внезапно малышка разражается плачем. Изо рта у нее выпала соска, которая до сих пор сдерживала звук на манер пробки в ванной.
– Проклятье! – Профессор массирует крохотный голый затылок и наклоняется медленно, точно беременный. Ему явно мешает слинг. Либби поднимает соску и норовит подать крохе, но сосед хватает ее за рукав.
– Нет! Не прикасайся к ней!
Малышка потрясена не меньше Либби. Плач на мгновение затихает, а потом возобновляется с новой силой.
– Простите, – бормочет профессор, потирая глаза. – Мне так жаль…
Ощущение, что он сейчас заплачет. Не сговариваясь, девочки пятятся. Обе хотят только одного – убраться подальше отсюда, и поскорее.