Дьюкейн начал вращать фонарь, надеясь рассмотреть комнату. Но прежде всего опять высветил волосы Макграта. И опять Дьюкейн был поражен яркостью их цвета. Светлые голубые глаза смотрели в себя. Наступило мгновение тишины. Затем Дьюкейн стал исследовать комнату. Странная идея пришла ему в голову: этот человек мог бы убить меня тут, и никто никогда бы не узнал. Он не поворачивался спиной к Макграту.
Комната представляла собой простой пятнадцатифутовый куб с бетонным полом. Одна стена когда-то была оклеена сероватой бумагой, остальные стены и потолок были из красного кирпича. Трио черных труб свилось в углу потолка и уходило в стену. Дьюкейна впечатлил вид столов на козлах и стульев, и памятью тела он вспомнил военную пору, припомнил блиндажи и комнаты охраны. Он почувствовал уверенность в том, что эта странная комната каким-то образом была связана с войной, что-то в ней было тайное, забытое и ушедшее, казалось, навсегда.
– Может быть, зажечь свечи, сэр? Вы тогда лучше все сможете рассмотреть. И фонарик сэкономим. Я боюсь, он долго не протянет.
Макграт открыл стоявший в углу железный ящик. Чиркнула спичка. Пламя свечи осветило волосы, и бумажно-бледную щеку Макграта, и серебро подсвечника, на котором стояла свеча. Дьюкейн невольно воскликнул от удивления.
– Очень мило, правда, сэр? У мистера Рэдичи много чего хорошего здесь хранилось. Я вам покажу. Можете уже выключить фонарь.
Четыре свечи на одинаковых подсвечниках горели теперь на козлах в углу. Дьюкейн подошел, чтобы полюбоваться подсвечниками. Каждый из них возвышался на подставке из четырех шаров, поддерживаемых лапой дракона, на основании были выгравированы летящие драконы.
– Красиво, правда? – спросил Макграт. – Китайские, мистер Рэдичи сказал. А посмотрите-ка на это.
Он достал из ящика и высоко поднял серебряный кубок, отделанный большими алмазами, – по крайней мере, они казались таковыми. Дьюкейн взял кубок у него из рук и осмотрел. Свет был очень слабым, и он слишком мало знал о драгоценных камнях, чтобы быть уверенным, что они настоящие. Но они производили впечатление богатства и, каким-то образом, варварства.
– Выпейте, сэр, – сказал Макграт.
Пока Дьюкейн держал кубок, Макграт вдруг плеснул туда вино из бутылки, которая внезапно обнаружилась. Дьюкейн торопливо поставил кубок на стол.
– Оно очень хорошее. Совсем не выдохлось. Могли бы устроить здесь маленький пир. Зачем нам умирать с голоду. Смотрите, здесь такой странный хлеб, и грецкие орехи, мистер Рэдичи имел пристрастие к грецким орехам.
Макграт вынимал из жестянок их содержимое и клал на стол. Дьюкейн увидел ломтики влажного черного хлеба и орехи, их вздувшаяся венами поверхность слегка позеленела от плесени. Черный хлеб – для черной мессы; и Дьюкейн вспомнил, что грецкие орехи считались магическими, потому что их ядра похожи на лобные доли мозга.