Макграт расколол орехи серебряными щипцами.
– Вот, сэр, возьмите половинку. Они внутри совсем не испортились.
Дьюкейн почувствовал, как он прижал к его ладони сморщенный кусочек ореха. Он отпрянул. Он не должен делиться орехами с Макгратом. Это тоже означало нечто, он не помнил, что именно.
– Покажите мне здесь что нужно, и давайте вернемся.
– Да тут и смотреть особенно не на что, сэр, – сказал Макграт, жуя орех. – Это происходило там, где ставили свечи. Я покажу вам.
Макграт поставил свечи в ряд на конце другого стола на козлах, который стоял у белой стены.
– Вот тут девушки лежали, – сказал Макграт тихим, благоговейным голосом.
Макграт вернулся к прежнему, стоявшему в темноте, столу и стал класть на матрас разные вещи. Первыми появились хорошо закупоренные стеклянные банки с наклейками, какие можно встретить на каждой кухне. Дьюкейн взглянул на этикетки: мак, иссоп, хеллебора, конопля, подсолнечник, паслен, белладонна. Черный хлеб и грецкие орехи поместились рядом. За ними последовали: большая пачка столовой соли, маленький серебряный колокольчик, Библия, потрепанный католический молитвенник, несколько благовонных палочек, продолговатый кусок серебра на подставке, с поперечиной у основания и маленький черный хлыст. Колокольчик слегка звякнул – бледная, покрытая рыжими волосами рука Макграта прикоснулась к нему.
Макграт поставил кусок серебра в центр стола, за матрасом. Дьюкейн подумал: конечно, крест тау, перевернутый крест.
– Это для пяти чувств, как однажды объяснил мне мистер Рэдичи. Соль – для вкуса, пламя – для зрения, колокольчик – для слуха, благовоние – для обоняния, а это – для прикосновения.
Макграт положил хлыст перед крестом.
Дьюкейн содрогнулся.
– И еще есть это, – продолжал Макграт.
Пламя свечей заколебалось от движения воздуха, и Дьюкейн отвлек свое внимание от хлыста.
Макграт, увеличившись в два раза, не то танцевал, не то боролся с чем-то, его руки поднялись над головой, бросая огромную бесформенную тень на кирпичную стену. Потом с тяжелым шлепком одеяние было накинуто, и Макграт, улыбаясь, продемонстрировал его. На нем была широкая риза из желтого шелка, вышитого черными верхушками елей. Он кокетливо закружился. Рукава и обшлага брюк, не закрытых великолепной рясой, производили впечатление вульгарности. Одеяние было слишком велико для него. Рэдичи был крупный мужчина.
– А это все венчает, видите. – Макграт показал твердый расшитый головной убор, похожий на митру, и собирался нахлобучить его на себя.
Дьюкейн быстро выхватил его из рук Макграта.
– Снимите это все.