– Че хотите? – наконец изрек Валет.
– Мы? – Гуров разочарованно вздохнул, громко хлопнул и пружинисто поднялся с табурета. – Время с тобой тут терять! Дурак ты, Валет! Совсем нюх потерял на зоне. Ты бы хоть напряг извилины свои и подумал бы, на кой черт нам тебя брать, если на тебя ничего нет. Ты за кого нас держишь? Ты меня давненько знаешь. И Крячко тоже. Думаешь, нам заняться нечем, только с тобой тут многозначительными взглядами обмениваться. Давай, Гаврилов, запускай процедуру по полной программе, и чтобы я этого лица не видел лет пятнадцать-двадцать.
Лев пошел ва-банк и не проиграл. Он специально загнул про такой большой срок, и Валет не выдержал. Видимо, нервы у уголовника были на пределе, а выйти на волю лет эдак в 60 его совсем не прельщало. Любил Валет пожить, всласть пожить, а годы уже не те, не мальчик уже.
– Стойте!
– Ты чего орешь? – остановился Крячко в дверях, когда они с Гуровым уже собрались выходить из камеры.
– Подождите… Я согласен!
Сыщики переглянулись, и Лев, вернувшись, демонстративно уселся на табурет перед Галановым. Валет бегал глазами по камере, кусал губы, о чем-то продолжая лихорадочно думать, потом хрипло произнес:
– В сознанку иду. На полную.
Крячко тут же вышел из камеры, а через минуту снова появился, уже с диктофоном и микрофоном на подставке. Валет хмуро смотрел на приготовления. А когда аппаратура была установлена, заговорил:
– Я, Валерий Алексеевич Галанов, 1977 года рождения, добровольно иду на сотрудничество со следствием и даю следующие показания…
Гуров слушал с равнодушным лицом. И не для того, чтобы не показать своей радости и чувства удовлетворения уголовнику. Нет, они, конечно, раскрыли сейчас преступление, точнее, четыре преступления, два из которых висели на МУРе шесть лет. Но, увы, все это не имело отношения к нынешним событиям, к загадочной гибели трех заслуженных пенсионеров. Речь шла о последней большой краже, которую совершил Валет. Он бы дождался выхода на свободу, а потом с этими деньгами спокойно мог дотянуть до старости, если, конечно, не покупать футбольных клубов, или яхту, или виллу в Майами. Но пронюхали о его кладе дружки, и слюни потекли от жадности. Инициатором был Холера, который обещал спасти сокровища Валета, но просил себе за это половину.
Решать надо было срочно, потому что Холера мог золотые изделия и предметы, имеющие высокую художественную ценность, сбыть и превратить в деньги. Но сделал бы он это очень дешево. Только у Валета был хороший и дорогой канал сбыта. Но для этого ему нужно было оказаться на свободе. И он рискнул. Даже половины награбленного, которое он реализовал бы через своих перекупщиков, ему хватило бы на остаток жизни. Но если бы этим занялся Холера, ему достались бы только крохи. На такое соглашаться Валет не собирался, и теперь ему надо было спасать свою шкуру. Можно ведь отделаться только дополнительным сроком за побег и заслужить снисхождение, сдав добровольно свои драгоценности. В его положении это было бы лучшим выходом. А уж потом со своими дружками он разберется!