— Ну ты жук. — снова хмыкнул Прохор, глядя в полные скепсиса глаза капитана.
Он споро открутил крышку и сделал полноценный глоток. Лихо ухнул, скривился и занюхал все это дело, кусочком огурца с тарелки Артёма.
— Гадость! Уже семь лет прошло, а все никак не привыкну.
— Ты семь лет тут? — удивился Артём, борясь с приступами голода и позывами рвоты.
— Что тошнит, болезный? — улыбнулся старшина. — Ты живчик выпей, полегчает.
— Живчик?
— Местное название этой дряни. Наши яйцеболваны зовут его так, что хрен выговоришь, не сломав язык об задницу, но местные в такие дебри не вникают и все зовут своими именами. Так что и мы, народ простой, больше у них лексикон перехватываем, чем своих задротов в очках слушаем. Те при слове «топтун» морды кривят так, что очки на брови залезают. Зато любят за чашкой кофе покидаться умными фразами, типа: «Э-16 не подвержен энтропии кластеров энергопитания». — Прохор, на последней фразе, кривляясь, сорвался на фальцет, изображая нечто среднее между мартышкой Крылова и проституткой с окружной.
— Местные? Топтун? Ты о чем? — Артём насторожился.
— Всему свое время, солдатик. Ты только пей эту дрянь регулярно, но не много. Глоток раз в два–три часа. Не больше. Обо всем остальном узнаешь после карантина. — поморщился Прохор.
— И долго мне тут сидеть?
— Что, надоело? Не боись. Через три дня покинешь это уютное гнёздышко. Зуб даю.
Что–то в интонациях Прохора настораживало. Нотка печали и некой тоски. Не все тут гладко. Артём за годы службы многое повидал. Сотни и тысячи призывников, оторванных от привычной жизни и силой втиснутых в рамки устава и приказов, заставляют учиться бытовой психологии. Ведь любой имбицил, оторванный от юбки матери, решивший повеситься в сортире, назло дембелям или «шакалам», которые не уважают его «внутренний мир и врождённый индивидуализм» это огромная проблема для тех же сержантов и «шакалов». А уж про игры с оружием среди любителей шутеров и прочей ереси, можно говорить часами. Все это тренирует внутренний компас настроения собеседника. Да что там говорить. Артём сам сорвался и попал за решётку только потому, что не прочёл, не понял, не принял. За дело попал, но ни о чем не сожалел.
не тот, кто яйца носит, а тот, кто поступает как должно. Невзирая на последствия, ранги и чины.
— Что все так плохо? — Артём постарался добавить в голос тембр уверенности в себе, откровенности, доверия и толику панибратства.
Среди вояк это работает. Свой своего видит издалека.
— Руку дай. — нахмурился Прохор, что совсем не соответствовало ожидаемой реакции.