В общем, дело закончилось тем, что Болеслав вручил чеху несколько монет и поручил организовать уборку и покупку дров. А сам с Мартой и Кларой Марией отправился посетить окрестные лавки. Несмотря на то, что вид двух молодых дворян гуляющих с богато одетой девочкой был, не слишком привычен для здешних улиц, народу в городе было много, и никто не обращал на них особого внимания. Разве что в лавке торгующей готовым платьем немного удивились тому, что они покупали только женскую одежду. Ещё они приобрели небольшой котелок, несколько глиняных чашек и оловянных ложек. Из провизии взяли каравай хлеба, немного муки, гороха, сала, кувшин пива, и отправились домой в сопровождении мальчиков,[25] несущих их покупки.
Несмотря на то, что отсутствовали они недолго, дом, благодаря стараниями Иржика, совершенно преобразился. Нанятые им женщины, действительно выскоблили до блеска полы, обмели все стены и потолки, вычистили слюдяные окна. В камине потрескивал огонь, в большом котле грелась натасканная чехом из уличного колодца вода, а устроенные в небольшом сарайчике позади дома лошади вкусно хрупали овёс и довольно пофыркивали.
Пока мать отмывала Клару Марию и мылась сама, слуга приготовил ужин, и вечером они сели за стол как настоящая семья. Марта впервые с тех пор как они выехали из Берлина переоделась в женское платье и, хотя купленный в лавке наряд было трудно назвать изысканным, выглядела просто и женственно. Во всяком случае, Болеслав весь вечер не сводил с неё глаз и всячески ухаживал за столом.
Шурка, против обыкновения, сумела обойтись, на сей раз, без своих шуточек и, с довольным видом просто сидела за столом, уплетая за обе щёки кнедлики с омачкой.[26] Пусть во дворце жизнь и сытнее, и изысканнее, но здесь она была среди своих и чувствовала себя просто замечательно. Разве что немного скучала по Карлу Густаву, маленькой Жене и даже Петеру, но завтра она вернётся ко двору, где опять будут чванливые слуги и важные придворные, строгая мачеха и надоедливый митрополит, а сегодня она проведёт вечер в кругу действительно близких ей людей.
Иржик первым закончил с едой и попросил разрешения удалиться. Клара Мария явно была не прочь посидеть ещё, но после долгого дня глаза её слипались, и мать уложила её спать. Вернувшись к столу, она застала Болека сидящим перед камином и со странным выражением на лице, смотрящим на мерцающие в темноте уголья.
— Это вы, сударыня? — вздрогнул он, услышав шуршание её платья.
— Да, Болеслав, — негромко ответила она, и воцарилась неловкое молчание.
— Как странно, — начал спустя несколько минут фон Гершов. — Я тоже вспомнил отчий замок, хотя этот дом не так уж сильно его напоминает. Но вот угли в камине потрескивали точно так же. И матушка точно так же уводила вечером моих сестёр, а мы с отцом и братьями сидели у камина и разговаривали о всякой всячине. Вы что-то хотели?