невыносимого желания. Но чем ближе оказывалось темное время суток, тем неуверенней себя чувствовала Кьяра. А когда все же осталась в одиночестве, то и вовсе передумала. Забралась в постель и строго-настрого приказала себе не думать о всякой ерунде.
А на рассвете ее разбудил топот множества ног, бряцание оружия и звук выбитой двери.
— Именем короля! Шиисса Кьяра ШиДаро, вы арестованы!
* * *
Сжавшись в комочек на жесткой узкой койке в тюремной камере, расположенной в подземельях королевского дворца, Кьяра судорожно всхлипывала. Обхватив себя руками за плечи и подтянув к груди колени, девушка старалась хоть как-то согреться, но ничего не помогало. Тонкая ткань платья, что Кьяра успела накинуть на себя, после того, как в ее спальню ворвались гвардейцы Его Величества, совершенно не защищала от холода, плаща ей взять не позволили, а одеяло заключенным не полагалось. Слезы непрерывным потоком текли по уже опухшему лицу, искусанные в кровь губы нещадно болели, но, ни остановить рыдания, ни перестать и дальше терзать собственные губы, Кьяра не могла.
Она не понимала, что произошло. Как так получилось, что еще вчера, она была приближенной фрейлиной принцессы Шархема, ее доверенной подругой, а уже сегодня ее объявили государственной преступницей? И обвинили в покушении на жизнь короля. Ее, Кьяру ШиДаро, обвинили в том, что она замышляла убить короля Шархема! Это даже звучало бредово!
Когда во время допроса толстяк-дознаватель из Тайной Службы огласил ей обвинение, по которому она оказалась в застенках, Кьяра сразу рассмеялась. Она ни на минуту не поверила в то, что все это может быть всерьез. Решила на какое-то время, что это просто глупая и жестокая шутка, что вот сейчас кто-нибудь войдет в дверь и скажет, что все в порядке и Кьяра может возвращаться в свои покои.
Но ничего подобного, само собой, не произошло. И дознаватель продолжал расспрашивать Кьяру о том, кто ее надоумил подлить королю яд, где она его взяла. Сначала он говорил с ней вежливо и даже немного заискивающе, понимал, что перед ним не какая-нибудь шесса-служанка, а благородная госпожа. Нервничал, вытирал белоснежным платком пот, что струился по щекам, словно извинялся каждый раз, когда задавал вопрос.
И Кьяра расслабилась, поверила в то, что все происходящее просто недоразумение. Даже предположила вслух, что ее оговорили специально — какая-нибудь завистница, что мечтала занять место Кьяры рядом с Ее Высочеством, решила таким образом избавиться от соперницы.
Толстяк кивал, соглашался, а потом вдруг приподнялся со своего неудобного стула и изо всех сил хлопнул ладонью по столу.