Чтобы продемонстрировать качество инструмента, я сам провел смычком по открытым струнам. Это вызвало интерес у зевак, подтянувшихся к толпе. Одна женщина вышла вперед, и в скрипичном футляре что-то звякнуло. Ее примеру тут же последовал какой-то мужчина – он высыпал на бархат всю иностранную мелочь. Меня ошеломило такое недоразумение: все подумали, что я бывший скрипач, лишившийся из-за своего увечья возможности музицировать. И вдруг я увидел себя их глазами. Калека, осколок другого времени и места, оголодавший рыночный попрошайка!
Это было невыносимо… Я превратился в тот образ, который создали чужие, а плывущие над парком грустные, сладостные мелодии заманивали меня углубиться в эту роль. В смятении чувств я ушел с рынка и надумал отнести инструмент старому скрипичному мастеру, у которого в свое время купил его мой отец. Битый час бродил я по узким улочкам, прочесывая окрестные кварталы, но скрипичная мастерская как сквозь землю провалилась. По канаве гладко и бесшумно струился неглубокий поток, который перегораживал лежащий ничком человек: вокруг его туловища поток бурлил и разделялся надвое. Решив, что бедняга тонет, я выронил скрипку и кинулся на помощь, но оказалось, это всего лишь выброшенное за ненадобностью старое черное пальто. Пришлось возвращаться за скрипкой, но теперь и она как сквозь землю провалилась. Несколько часов я ходил кругами, не веря в случившееся, но на булыжной мостовой не нашлось ничего даже отдаленно похожего на черный футляр… зато вода в канаве теперь струилась без помех.
В июле произошло сильнейшее наводнение, каких давно не знала Австрия: Дунай вышел из берегов и затопил столицу, так что во многих районах лодки оказались полезнее автомобилей. Даже в отдалении от набережных горожане ходили по колено в воде. Вода врывалась в дома и передвигала мебель. И частные жилища, и гостиницы обзавелись видом на реку. По улицам у меня на глазах утиными стаями плыли бутылки яблочного сидра; а дикие утки, пользуясь тем, что луга превратились в озера, не теряли времени даром и осваивали стихию, как будто эти водоемы существовали там с Сотворения мира.
Пять дней подряд Эльза находила в себе смелость выйти навстречу этому великому потопу, а до этого зимой выходила навстречу снегу, но каждый раз быстро возвращалась домой, причем без понукания. Никто ее не торопил. По сути дела, она усматривала в этом наводнении долгожданный знак, ниспосланный ей для укрепления веры, и вскоре взяла привычку через слово повторять «Бог». На все была Его воля: на то, чем она была и чем стала, на то, что сталось с ней. Промокшая, дрожащая, она укутывалась в одеяла и ложилась на пол посреди комнаты в ожидании Его. Она смахивала на кокон, и я уже представлял, что в один прекрасный день увижу, как она машет крылышками. В конце концов Бог сделался предметом напряженности и противоречий. Третий лишний, он вторгался в нашу жизнь, как серьезный конкурент, соперник в любви, великодушный, заботливый, безупречный, всезнающий и вездесущий.