Из чердачного тайника, где прежде скрывалась Эльза, я извлек корзины писем, задвинутые туда матерью, и на руках перенес Эльзу обратно, наверх: от слабости она разучилась не то что стоять, но даже сидеть. Как мог я окружал ее заботой, но, должен признаться, это давалось мне нелегко. У меня не было привычки ходить по магазинам, готовить, убирать, а тут вдруг пришлось брать все это на себя и попутно обслуживать Эльзу и Пиммихен. Я совершал одну оплошность за другой. Добавлял в чай Пиммихен молоко, чтобы она не обжигалась, но молоко сворачивалось. Покупал вместо молока пахту. Эльза почти не прикасалась к моим бутербродам, хотя в них не было ни соли, ни мыла. Когда я вытянул из нее объяснение, оказалось, что ее желудок не принимает некоторых мясных и молочных продуктов.
Моя стряпня то и дело оборачивалась позором. Из недр своей кровати Пиммихен давала мне указания. Возьми сковороду, положи туда кусочек смальца, парочку нарезанных ломтиками картофелин, сверху залей взбитыми яйцами. Когда омлет подрумянится снизу, переверни. Откуда мне было знать, что картофель нужно сперва отварить? Как-то раз я задумал приготовить бефстроганов, чтобы напомнить ей о былых поездках в Будапешт и, не скрою, чтобы произвести впечатление на Эльзу. На все наши продуктовые карточки я накупил мяса, которого оказалось совсем немного, и решил, что растяну это блюдо на неделю – достаточно будет просто разогревать кусочки перед едой. С Пиммихен я не советовался: в конце-то концов, дело нехитрое – все нарезать да перемешать…
Я положил на сковородку мясо с луком, посолил, но чего-то все же не хватало: у мамы это блюдо всегда томилось во вкуснейшем соусе. Но сейчас мясо на глазах усыхало, лук чернел, и я плеснул туда литр воды, отчего все твердые кусочки всплыли на поверхность. Пришлось бежать к Пиммихен и запоздало просить совета; она сказала, что для загустения необходимо добавить в соус стакан муки, но от этого в нем образовались сплошные комья, а когда я попытался размять их вилкой, они просто-напросто рассыпались в порошок. Когда лишняя влага испарилась, соус действительно загустел, но мясо даже мне оказалось не по зубам. В конце концов я пропустил эти камешки через мясорубку; вкус блюда был под стать его виду.
Излишне говорить, что съестного постоянно не хватало. Мыло невероятно выросло в цене, и я таскался за ним в Нойвальдегг, где какая-то ведунья по старинке изготавливала грубые бруски в стоящей на отшибе лачуге. На такую экспедицию уходила вся вторая половина дня, а кошелек опустошался даже больше чем наполовину. На черный рынок надежды было мало: под видом хлебных талонов тебе могли всучить подделки, причем настолько халтурные, что в первой же булочной их распознавали невооруженным глазом. Мало-помалу в окрестных лесах истребляли кабанов и оленей; качество и количество мяса резко падало, а стоимость так же стремительно возрастала. Бессовестные перекупщики наживались на людском голоде, но хуже всех были мелкие лавочники, торгующие на обмен. Один алчный мясник предложил мне двести пятьдесят граммов жира за ботинки, в которых я зашел к нему в лавку!