– У него была великая душа. Самая великая из всех, кого я знала.
– Ты говоришь о нем так, будто он умер, – сурово сказала она.
Из моих глаз полились слезы, и я ничего не смогла ответить.
Она внимательно наблюдала за мной совершенно сухими темными глазами, обняв колени руками.
– Цензоры пошли на риск, тайно проникнув в Порфири. Они должны были подать петицию в Ассамблею, но я выяснила, что они этого не делали. В те дни, когда я работала Цензором, мы могли бы пойти на такое, только если бы Орма незамедлительно понадобился кому-то очень важному. Это дает мне надежду, что его схватили не только из-за эмоционального расстройства. Возможно, они привели его не на отсечение памяти, а с какой-то другой целью.
От слова «отсечение» у меня все внутри похолодело.
– А что, если это уже произошло? – спросила я, вытирая глаза. – Он останется собой?
– Зависит от того, что они решили забрать. Обычно они удаляют лишь воспоминания. Нейронные связи остаются по большей части одинаковыми и в драконьем, и в человеческом обличье. – Она говорила так отстраненно, будто рассказывала, что ела на завтрак. – Центры, отвечающие за эмоции в человеческом мозге, пересекаются с центрами, которые отвечают за полет в облике дракона. Если их удалить, дракон останется инвалидом. Они не стали бы навсегда лишать его возможности летать. При первом отсечении так не поступают. Поэтому они могли удалить его воспоминания, напоить средством, подавляющим эмоции – раствором дестальции, – и дать ему второй шанс.
– Многие драконы проходят через отсечение памяти. Смотри, – она нагнула голову и отодвинула рукой волосы за левым ухом, обнажив белую полоску шрама. – Когда я ушла от Цензоров, они удалили мои рабочие воспоминания, чтобы я не выдала их тайн. Но я осталась собой. Мне не причинили никакого невосполнимого ущерба.
Я в ужасе отшатнулась назад.
– Но… вы же помните, что работали Цензором!
Она сжала губы.
– После операции мне сообщили, что я была их сотрудником, чтобы я не решила заново проситься на эту работу. Но еще я сделала себе воспоминание-жемчужину, чтобы не забыть, почему решила уйти. Это было для меня важно.
– И почему вы ушли? – спросила я.
– По нескольким причинам, – ответила она. – Они не стали наказывать Зейд – агента, которую я отправила проверить твоего дядю, – за то, что ради этой проверки она поставила под угрозу твою жизнь.
Я поднесла руку к сердцу, тронутая ее словами.
– Но вы же меня даже не знали!
– Мне было необязательно тебя знать. – Ее черные глаза метнулись ко мне. – Ловушки – недопустимое средство при подобной проверке.