Ее щеки покраснели. Я ждала, пока она возьмет себя в руки.
– Что за вздор! – воскликнула наконец Глиссельда, топнув ногой. – Вы с Люсианом такие умные, но не видите ничего дальше своего носа.
Глиссельда встала на цыпочки и поцеловала меня в губы.
И тогда я поняла, почему она первой выбежала из-за стола. Почему ее больше заботило, люблю ли я Люсиана, чем любит ли Люсиан меня. Почему она всегда так радовалась, когда мы разговаривали, что бы при этом ни происходило в ее жизни. А еще я поняла кое-что насчет себя, хотя в тот момент у меня не было желания с этим разбираться.
– Ох, – только и выговорила я.
– И правда – ох, – сказала она. В сумерках ее лицо показалось мне неожиданно взрослым. Она отважно попыталась улыбнуться. – А теперь иди и береги себя. Люсиан никогда меня не простит, если тебя там убьют. У него есть недостатки – например, он никак не мог выполнить простейшую просьбу и не возвращаться в город, – но он наверняка настоял бы на том, чтобы отправиться в неизвестность вместе с тобой.
– Вы можете пойти со мной, – сказала я искренне.
Тогда она рассмеялась по-настоящему. Это звук показался мне благословенным дождем после засухи.
– Нет, не могу. Я только что продемонстрировала тебе всю храбрость, на которую способна. Но, пожалуйста, если на нашем веку наступят мирные времена, возвращайся к нам целой и невредимой.
Она растворилась во тьме пещеры, а я повернулась, чтобы лицом к лицу встретиться с синевато-серым миром. Где-то там прятался Абдо. Мы найдем способ освободить огонь моего сознания. В любом случае Абдо был моей последней надеждой, единственным шансом на успех.
Я закинула за спину мешочек и стала спускаться по каменистому, заросшему сорной травой склону.
Солнце стремительно поднималось. Мне нужно было где-то укрыться, иначе меня могли заметить стражники на городской стене, зоркие драконы в небе и Джаннула на Ардовой башне. Я ускорила шаг. Спустившись с холма, я пересекла два низменных пастбища, распугав сонных овец, потом перелезла через последнюю каменную ограду, перешла через мостик над дренажным каналом и оказалась на заболоченных землях, где было много деревьев, кроны которых могли скрыть меня от чужих глаз.
Я присела в тени апельсинового дерева и решила посмотреть, что Альберд и Глиссельда положили в мешочек. Кроме меча там обнаружились хлеб и сыр, прочные сапоги и сменная одежда. Я тут же надела сапоги и проглотила еду. Я ничего не ела с тех самых пор, когда мы завтракали в покоях Глиссельды, да и тогда проглотила совсем немного.
Я жевала хлеб и размышляла. Не было никакой уверенности, что хитрость Глиссельды скоро не разгадают. Стражники могут заметить, что охраняют пустую комнату, или Джаннула решит снова поиздеваться надо мной, подослав Орму. К тому же Джаннула могла заговорить со мной в моем саду с помощью огня разума любого из итьясаари – она уже так делала через Джианни и Абдо. Я не думала, что она сможет найти меня таким образом, но не знала наверняка. Если нити огня сознания тянулись из моей головы словно змеи (как один раз очаровательно высказался Абдо), способна ли она их увидеть? Может ли последовать по ним за мной?