Я уставилась на нее в недоумении. Она громко вздохнула.
– Знаешь, я ведь правда разозлилась – но это пошло мне на пользу. Ей так трудно противостоять, Фина! Я надевала маски и возводила стены, но ее влияние все равно проникало сквозь щели моей обороны. Но гнев окончательно сдернул пелену с моего разума, и я вдруг четко увидела жестокость Джаннулы. Так что он стал редким и прекрасным даром. А вчера вечером Джаннула привела сюда Орму, и я увидела, что она с ним сделала. – В голосе Глиссельды звучали слезы. – Фина, мне так больно за тебя. И я пришла, чтобы тебя освободить. А ты, в свою очередь, должна привести нам помощь.
Она помогала мне сбежать. Похоже, справиться со стенами замка Оризон было легче, чем с теми, что находились в моей голове.
Она протянула мне руку, и мы вместе пошли по извилистым проходам то на север, то на запад, по направлению к тайному лазу.
– Альберд пошел сторожить твою пустую комнату, – сказала она. – Потом его сменят другие стражники, но он будет носить туда еду. Не знаю, как долго мы сможем скрывать твой побег – максимум несколько дней, – так что тебе нужно действовать быстро. Освободи нас от нее. Эта война ужасна сама по себе, но Джаннула делает все еще хуже.
– Она рассказала Старому Арду про замысел Комонота, – сказала я, когда мы дошли до первой запертой двери. – Они отправили в Кераму подкрепление.
Глиссельда, пытавшаяся справиться с замком, печально усмехнулась:
– Я подозреваю, это она испортила переговорное устройство у меня в кабинете. Мы не связывались с ардмагаром уже несколько дней. Я постараюсь добраться до него через генерала Зиру, но, возможно, уже слишком поздно.
Мы молча прошли по веренице пещер, уже ощущая на щеках прохладный и влажный предрассветный ветерок. Глиссельда решила проводить меня до самого выхода. Когда мы добрались до последней пещеры, я сказала:
– Спасибо вам. И мне правда очень жаль.
– Пф, – фыркнула Глиссельда, отмахнувшись от моего извинения. – Только запомни, Серафина, хоть это ничего и не изменит: тебя спасла я, а не Люсиан. Этот глупый мальчишка сидит наверху в полной уверенности, что ему удается противостоять очарованию Джаннулы и что он может спасти ее – и тебя, и всех остальных, – если ему только удастся внушить ей благоразумие. Она использует лучшие наши качества против нас самих.
– Какое из ваших качеств она использовала против вас? – тихонько спросила я.
Она опустила взгляд.
– Увы, мое сердце. Она говорит о тебе и рассказывает, как ее печалит твое презрение, и тогда я не могу ее не пожалеть, потому что это ужасно – потерять твое… то есть…