– Не важно, сколько времени на это уйдет. Мы ведем обсуждения, а не перекусываем друг другу глотки. Это точно перемена к лучшему.
Я рассказала ему о состоянии Ормы, и он сразу посерьезнел.
– Может быть, Эскар догадается, каков спусковой крючок для его воспоминания-жемчужины, – тихо проговорил он. – Но она сможет прилететь к вам только через несколько месяцев. Она передает воспоминания своему будущему яйцу, но как только она его отложит, сможет делать, что захочет.
Глиссельда бросила на меня недоуменный взгляд, не зная, как реагировать на эту новость.
– Я рада за вас, ардмагар, – сказала я, – хотя немного опечалена за дядю.
– Меня еще рано поздравлять, – мрачно сказал старый саар. – Я посматриваю, как идут дела у порфирийских птенцов. Боюсь, чтобы воспитывать детей, недостаточно просто кусать их за загривок. И, Серафина, – добавил он, – я услышал, каким тоном ты сказала предыдущее предложение, и понял, что он противоречит твоим словам. Вот каким прозорливым и чувствительным я стал.
Я закатила глаза перед Киггзом и Глиссельдой.
– И? – спросила я.
– И тебе не нужно бояться за дядю, – проговорил он. – Эскар исполнила свой долг в Танамуте и снова сможет вернуться к Орме, как только появится возможность. Раньше я бы строго ее за это осудил и отправил на отсечение памяти. А теперь я лишь поражаюсь тому, как много могут вместить наши сердца.
Киггз и Глиссельда поженились еще до конца года.
Мы втроем решили, что свадьба необходима, но, я думаю, у каждого из нас были свои причины. Глиссельда не могла вынести мысль о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого: если ей нужно было заключить брак, то исключительно с ее милым старым другом, который знал ее лучше всех на свете и соглашался, что союз нужен только лишь в политических целях. Что касается Киггза, можно сказать, что он уже был женат – на Горедде. Его бабушка хотела, чтобы кузены правили вместе: это был вопрос долга и чести, и к тому же я убедила его, что не возражаю.
Это может показаться странным, но я и правда не возражала. Мы трое знали, кем приходимся друг другу. Мы планировали, обговаривали и создавали свой собственный жизненный путь, и это было только наше дело и ничье больше.
Глиссельда оказалась, в некотором смысле, настоящей приверженкой традиций: свадьба должна была включать в себя шикарный ночной пир, службу в соборе, свадебное путешествие и так далее. Она хотела типичную гореддийскую свадьбу, которая стала бы первым праздничным залпом нового правления и мирной эпохи.
Ночной пир представляет собой именно то, что сразу приходит в голову: он длится всю ночь. Мы начали с праздничного ужина, потом пришла пора увеселений, затем – танцев (когда ужин успел немного перевариться), за которыми последовали новые развлечения и стратегический сон (а также пылкие уверения, что никто и не думал засыпать), и наконец, когда солнце поднималось над горизонтом, состоялась торжественная церемония в соборе Святой Гобнайт.