Я стоял неподвижно у открытой входной двери, будто неуверенный в том, задержаться мне или нет, пока не понял, что она делала со своей головой. Она рисовала на своем пустом лице черты. Над одним из ее размытых глаз была выведена тонкая бровь. И это лишь подчеркивало абсурдность отсутствия такой же над другим глазом. Густой слой тонального крема скрывал видимую область кожи от ушей до линии волос и вокруг подбородка. Но тот факт, что теперь у нее был рот, поразил меня больше всего. Под одинокой бровью, он выглядел довольно жутко, как у куклы с поврежденным лицом. Невнятной щели там, где должны быть губы, была придана иллюзия пухлого блестящего ротика. Маленького, но все же вполне пригодного для случайного взгляда. Тем более в темноте ночных клубов, которые она часто посещала во время своих "активных" уикендов. Один из которых должен был начаться через три дня.
***
Когда я в субботу утром рысью спустился по лестнице, готовясь к пробежке, то заметил в прихожей пару мужских туфель, не принадлежащих мне. Мокасины из верблюжьей кожи с вытянутым и узким носком. Такие популярны у пижонов с заостренными вверх прическами, которых я часто видел расхаживающими по Сохо, когда покидал район после последних заказов. Эта пара обуви раздражала меня, даже провоцировала. Я увидел в ней символ вторжения, проникновения незнакомого мужчины на мою территорию, и, в биологическом смысле, в женщину на этой территории. Вдобавок к этому посягательству мое воображение нарисовало еще несколько образов: Мила суетится вокруг этого олуха в гостиной или кухне, когда мне нужно в эти помещения; он шумно мочится в унитаз, оставляя сиденье забрызганным; ревет, как осел так, что его слышно сквозь стены, а своим излишне крепким рукопожатием едва не ломает мне руку.
Во время пробежки я вел обычную арифметику и прокручивал в голове суммы, необходимые для проживания в одиночку, без участия Милы в аренде. Цифры не сходились. Никогда не сходились. Если б я жил один, мне пришлось бы внести в мой образ жизни такие серьезные ограничения, что проживание во второй зоне Западного Лондона потеряло бы смысл.
Я растягивал ноги на дворике перед входной дверью, приводя организм после пробежки в норму. При этом продолжал упрекать себя за то, что выбрал Милу соседкой, после того, как Пит переехал к своей подружке. Мной было опрошено семь кандидатов на замену Питу, и я выбрал ее, как наиболее безобидного претендента. Странного вида девушка показалась мне тихой и домашней, не склонной устраивать вечеринки или собирать в доме большие компании. И у нее не было регулярного друга, который мог бы к ней подселиться. Но я не сумел предугадать того огромного количества проблем, который мог испытывать, проживая с незнакомой женщиной, при отсутствии подобного опыта. Особенно постоянная недоступность ванной, гостиной, а также кухни, когда она принималась за свою "стряпню", которая могла продолжаться пять часов. Она занимала все место в холодильнике, пачкала каждый прибор и кастрюлю на кухне, рассчитанной лишь на скудные холостяцкие нужды.