За десятилетия, проведенные в плену у Маморе, корабль сильно
оброс ракушками, но водорослей было на удивление мало. Наверное, аномально
холодная вода отпугивала теплолюбивых амазонских обитателей. Видимость, кстати,
оставалась прекрасной, опять же из-за температуры воды, скоро она стала просто
убийственно холодной. Наверное, чтобы я смогла ощутить, какие все же крепкие
люди — моржи с моей северной родины, раз им по вкусу резвиться в прорубях. Наше
подводное путешествие только началось, но я уже не чувствовала ни рук, ни ног,
мимоходом проклиная бьющие со дна ключи, поскольку иного объяснения аномалии не
придумал бы и сам Альберт Экстерн…
И это — в плотном гидрокостюме из неопрена, специально рассчитанном
для погружений при низких температурах, — пронеслось у меня. В тот момент я бы
нисколько не удивилась, узрев холодно мерцающую под водой громадину айсберга и
морских котиков, ныряющих за рыбой…
Форштевень треснул по шву, словно незадолго до гибели
эсминец шел на таран, при ударе гюйсшток свернуло в дугу, крепкая сталь
подалась, будто горячий пластилин. Броневой колпак артиллерийской установки
главного калибра слетел с креплений и теперь темнел неподалеку, будто старый
пень, по макушку заметенный песком и илом. Спаренные орудийные стволы вывернуло
под такими неправдоподобными углами, что сперва я приняла их за коряги и, лишь
присмотревшись, сообразила, что к чему. Сделала несколько неторопливых движений
ластами, подплыла ближе, коснулась рукой позеленевшего казенника пушки, с
удивлением обнаружила ее массивный замок открытым. Стерла вековой налет ладонью
в прорезиненной перчатке. Так и есть, внутри тускло блеснула латунь картуза.
Похоже, когда судно шло ко дну, орудийный расчет готовился по кому-то стрелять.
Но, по кому? Ясно, что не по капибару или даже черным кайманам…
Мы поплыли вдоль фальшборта, пока не оказались в тени,
отбрасываемой накренившейся боевой рубкой и командно-дальномерным постом.
Теперь обе конструкции больше походили на рифы с океанского атолла, тем не
менее, в их очертаниях еще угадывалось первоначальное предназначение. Кажется,
я даже разглядела то, что некогда было оптическим дальномером или визиром,
служившими артиллерийским офицерам, чтобы корректировать огонь из пушек.
Дядя Жерар легонько тронул меня за запястье, и я вздрогнула,
вспомнив о гигантских ископаемых рыбах, о которых он мне рассказал. Решила
сдуру, меня коснулась одна из них. Густо покраснела, уловив иронию в голубых
глазах своего спутника.
Мы медленно обогнули затонувший корабль. Что это эсминец,
теперь не вызывало никаких сомнений. Даже спустя столько лет после катастрофы в
обводах судна улавливались и его былая прыть, и хищный норов. О да, это было не
какое-нибудь гражданское корыто, как первоначально предположил отец.