— Мюриды вместо задания попадали в гиперлавку? — удивился я. — Но как?!
— Арафат-Джихад не знал. Этот ребус был ему не по зубам. И тут второй из братьев, по имени Кемп, а он был сведущ в психоанализе, напомнил нам о невидимой связи между мюридами и муршидом. О той, самой важной части разработанного ибн Саббакой механизма, превращавшего мюридов в не знавших ни страха, ни сомнений, мстителей. Они же не контролировали себя. Увидав Рай глазами ибн-Саббаки, мюриды сами становились глазами наставника. Их карающая длань была его дланью. Когда наступал самый ответственный момент, Старец Антресоли брал управление мучеником на себя, как оператор у дистанционного пульта, и мюрид сражал противника наповал. Однако была и обратная сторона. Мученик, чьи глаза служили муршиду мониторами вроде тех, что делают на своем этаже катаны, на один короткий миг, пока не наступала развязка, получал возможность заглянуть в сознание учителя… — Мулла горько вздохнул. — Когда Кемп напомнил нам об этом, мы, наконец, постигли истину. Она оказалась удручающей…
— Под регрессивным гипнозом мученики описали, что узрели в сознании Замяткина! — догадался я, чуть не хлопнув в ладоши.
— Истинно так, — поникнув, сказал Мулла. — Только не Замяткина, а его Alter ego Загладкина, дремавшего под воздействием алкалоидов из экстракта мухоморов. Как ты помнишь, ваш Востоковед с раннего детства страдал от диссоциативного расстройства идентичности. И, пока Замяткин, сконцентрировав внимание, управлял идущим на подвиг мюридом, сам мученик получал сомнительное удовольствие наблюдать забитые товарами стеллажи суперлавок, грезившиеся Загладкину в сладких наркотических снах. Картина дутого изобилия, достигнутого кафирами за чужой счет при помощи уловок Шайтана и заменившая им Райские кущи, ожидающие праведников, неожиданно возникала перед мысленным взором мюридов и вызывала такой сильный дисбаланс, что они сбивались с цели и теряли ориентацию в пространстве. Напрочь забывали, кто они и куда бегут. Можно сказать, мученики оказывались в незавидном положении богатыря из ваших былин у развилки множества коридоров. Они искали указатели, но все стрелочки, попадавшиеся им на глаза, вели к разным отделам суперлавки…
— М-да… — протянул я.
— Еще мудрый Хасан ибн Саббака, первый Старец Антресоли, учил: если у мюрида нет муршида, его муршидом рано или поздно станет Шайтан. Так и вышло с нашими мучениками и их незадачливым наставником. Он оказался никчемным муршидом. Впрочем, мы не держим на него зла. Замяткин по-своему хотел нам добра. Чего не скажешь о Загладкине, вот кого мы бы с большим удовольствием побили камнями, ибо страсть, с какой он воображал себе фальшивое изобилие Пентхауса, была хуже прелюбодеяния в самой извращенной форме. Но, как нам было рассоединить их, чтобы гнусный торчок получил по заслугам? Поэтому, пришлось отпустить их с миром, и они преспокойно укатили в лифте домой. Для обоих было бы лучше застрять в шахте. Узнав, как они оскандалились у нас, старцы из Геронтобюро разжаловали Замяткина-Загладкина из старшего востоковеда в младшего агронома, сослав на самый глухой аграрный этаж, где давно росли одни сорняки. Даже мухоморы там долго не выдерживали, превращаясь в сморчки. Не знаю, как сложилась судьба Замяткина-Загладкина после Перекраски. Он исчез…