— Как сложилась судьба Арафата-Джихада потом? — спросил я.
— Стандартно. Его одели в костюм Спайдермена и отправили к маме Гуантанамаме. Для тех, кого к ней посылают, нет слова «потом» …
От тона, каким Мулла произнес последнюю фразу, у меня по спине поползли мурашки.
— Арафат-Джихад сам виноват, — глухо продолжал Мулла. — Он поддался самообману и, восхищаясь Красноблоком, выдавал желаемое за действительность. Никто не посмеет возразить: вера ваших первых ударников была сильна. Она делала их бесстрашными мюридами, когда они зажигали в темных коридорах лампочки Ильича, зная, что в любой момент враги могут ударить ножом из мрака. Да, Генка-ага, ваши ударники презирали смерть, ибо свято верили, что приближают Светлый чердак, где каждому будет уготовано уютное место. Но они пали в боях, и их вера покинула красные от крови этажи вместе с ее носителями. И тогда чрезвычайники, став соглядатаями, заменили ее сверхпрочным бетоном, замешанным на страхе перед Заколоченной лоджией. Это стало началом вашего конца. Вы предали светлую память первых мюридов, зачарованные ложным сиянием Мамоны, просачивавшимся к вам в казармы через армированный бетон ССанКордона, которым вы отгородились от всего Дома, чтобы стройбаны не разбежались, кто куда. Со временем, вы стали точно такими, как Замяткин с Загладкиным. Вы вожделели дутого изобилия на полках гиперлавок Западного крыла. Вас пьянил мертвый кондиционированный воздух Пентхауса, и вы вообразили себе, будто он — дуновение веющего над Райскими кущами ветерка. Одновременно вас обуяла гордыня, поддавшись ей, вы пребывали в уверенности, будто вам позволено учить других жильцов, как им жить, хотя вы сами этого не умеете. В итоге, вы превратились во всеобщее посмешище, став еще омерзительнее кафиров Западного крыла. За это Архитектор покарал вас, разрушив Красную башню. Но о ней не стоит жалеть. Она все равно сгнила изнутри, и именно поэтому превратилась в Содружество Непросыхаемых Газенвагенов…
Когда на сердце светло, то даже в темном подземелье блещут небеса. Когда в мыслях мрак, то и при свете Солнца плодятся демоны.
Конфуций
Подымаюсь по одной из нескольких перекидных лестниц, проложенных нашими военными стройбанами от парадных дверей по расходящимся направлениям. Наверх, к Западному крылу, и вниз, на Неприсоединившиеся этажи. Сразу видно, каково было их первоначальное предназначение. Они должны были послужить нашим ополченцам при вероломном нападении агрессивных жильцов. Если бы оно состоялось, Боевой Устав предписывал нам, взявшись дружно, опрокинуть агрессоров у Госпорога и гнать вспять, непрерывно пиная, куда попало, чтобы умиротворились как можно скорее. Ворваться к агрессорам в квартиру, и уже там продолжить воспитательный процесс. К счастью, нам не пришлось этого делать. Холодная возня не переросла в горячую стадию. Красноблок перекрасили, и он прекратил свое существование в прежнем виде. А лестницы остались. На каждой ступени — гордое клеймо: