– Ваше величество, первый платеж по кредиту из Франциссии прибыл. – Передо мной стоял один из офицеров гвардии, который и сопровождал груз.
Несколько сундуков с золотыми монетам внесли в кабинет, а мне передали документы, подписанные сестрой.
– Благодарю, – произнесла я, скользнув взглядом по закладным и запечатанному письму, которое прилагалось. – Можете быть свободны.
Офицер ушел, я же неуклюже привстала со своего кресла и потянулась к столу – мешал выросший живот. Королевский доктор утверждал, что он слишком большой для моего срока и выказывал некоторые беспокойства по этому поводу, но я лишь отмахивалась.
Что ему вообще знать о беременности полурусалок?
Лично я была совершенно спокойна, а интуиция меня еще никогда не подводила. Пожалуй, единственный дискомфорт мне доставляла неповоротливость.
Я взяла со стола нож для писем и вскрыла конверт.
Клара была, как всегда, в своем репертуаре – многословна, эмоциональна, но совершенно не так, как год назад. В каждой строчке письма читалось, что сестра повзрослела.
Королева Франциссии писала, что к ней сватаются несколько принцев, но она всем отказывает, не видя смысла в замужестве на данном этапе своей жизни.
Я невольно улыбнулась от странного ощущения, будто мы поменялись с ней местами…
Как и обещала, свою просьбу я выполнила – сестра села на престол, заручившись денежной поддержкой со стороны Англикании и привезя на родину долгожданное соглашение о Мерлиндоровых островах.
Разумеется, были и ограничения: просто так спонсировать восхождение Клары на престол Роберт не стал – речь шла о долгосрочном кредите, и тем не менее первая выплата пришла вовремя. Значит, сестра вполне успешно справлялась с возложенными на нее обязательствами.
Хотя проблемы все же возникли. Ее мать – королева Маргарита – первое время называла меня гнусной интриганкой, которая обвела всех вокруг пальца, а Леопольда – не менее гнусным изменником. Но с течением времени ненависть к мужу перевесила обиду на меня, и Маргарита перестала дурно высказываться, да и глупо это – кусать руку, которая кормит.
А вот с матерью Себастьяна оказалось сложнее. После коронации Роберта вначале она пыталась неудачно покончить жизнь самоубийством, а потом потребовала отпустить ее в монастырь. Отказывать ей не стали, но и без присмотра не оставили. Монашескую обитель, которую выбрала Лизавета, теперь охраняли едва ли не как дворец…
На всякий случай.
Живот заходил ходуном, еще не родившийся ребенок брыкался и бузил.
– Кардинал! – прикрикнула я. – Куда ты вечно исчезаешь, когда нужен? Кис-кис-кис!