— Ана! Объясни мне… Ведь Харальдин довольно привлекательный эльф…
— Был, — буркнула себе под нос Анайриэль.
— Да. И у него наверняка находились эльфийки, готовые подарить ему свое сердце или хотя бы тело. Так зачем? Зачем причинять боль? Намеренно. Со знанием дела. Ведь, по-моему, много приятнее взаимное чувство, чем насилие…
— Ох, девочка моя! Ничего этого тебе знать и не надо. Честная эльфийка из уважаемого Дома должна…
— Ана! Что ты говоришь такое? Что должна? Как овца покорно идти за пастухом? Почему нам, молодым эльфийкам, ничего не объясняют? Это что, так мучительно и страшно, что мужчины боятся проговориться и испугать нас раньше времени?
Анайриэль растерянно уставилась на Куиниэ. Сказать — склонять к непотребному, промолчать — испугать, быть может сломать что-то важное в юной жизни…
— Это не мучительно и не страшно. А с любимым человеком и вовсе слаще меда, — наконец высказалась она и поджала губы, явно не собираясь что-либо добавлять.
— А ты с Эриком часто этим занимаешься?
Внезапно Ана почувствовала, что краснеет:
— Клянусь Духами лесов и снегов! Куда смотрела твоя мать? Что за вопросы ты задаешь, негодница?
— О Анайриэль! Не обижайся! Моя матушка умерла слишком давно, чтобы я могла говорить об этом с ней. А с кем еще? Я хочу лишь понять… Неужели это так плохо?
— Муж объяснит тебе все, что сочтет нужным.
— Ага! Что ОН сочтет нужным!
— Да! И угомонись уже! Совсем засмущала меня своими вопросами.
Внезапно от дверей до них долетел смех. Там, скрестив руки на груди, стояла Тир.
— Ты подслушивала! — обвиняюще выпалила Куиниэ.
— Я слышала, — уточнила та. — Кто ж вам виноват, что вы трещите на весь коридор.
Куиниэ вспыхнула, как маков цвет:
— Кто-нибудь… Кто-нибудь еще слышал?
— Кэлибор не слышал, — поблескивая глазами, ответила Тир, и Куиниэ, облегченно вздохнув, не стала скрывать, что ее интересовало именно это.
Воцарилась тишина. Тир уже собралась уходить, когда Куиниэ все-таки не выдержала и выпалила:
— Одного я все-таки не могу понять, как они могут делать с нами это, если предназначенный для того орган столь мягок и нежен? Кэлибор, когда его ранили…
— Куиниэ! — возопила Ана, вздымая к потолку руки с зажатой в одной из них поварешкой, Тир же, согнувшись пополам от смеха, вывалилась в коридор.
Ана бушевала еще долго, заставив мятежницу переделать кучу самой неприятной кухонной работы, а потом сурово приказала ей отправляться в свою комнату и молиться, чтобы Господь сумел наставить ее на путь истинный.
Однако едва Куиниэ переступила порог своей комнаты, руки поджидавшего ее Кэлибора обвились вокруг ее талии, а губы накрыли подставленный ему рот. Поэтому молитвы получились долгими и более чем страстными… Вот только суровая наставница, которая все еще возилась в кухне, вряд ли осталась бы довольна ими.