После этого мы пришли на работу в Дом инвалидов, который помещался… — Где ж это он был, чёрт бы его взял? Спасибо за помощь, товарищ командир. Дом инвалидов был на Бараньем берегу. Господи милостивый, ни разу там не была. Ну, ладно. — Так пролетел весь декабрь. Начиная с января, мы занимались чем попало: стирали бельё, мыли полы, пилили дрова. Последнее время продавали солдатам разные вещи, которые нам давали люди за работу, продали остатки своих вещей.
Когда моя подруга Аня Лисицина узнала, что её родители не эвакуировались, она предложила мне поехать к ним. Я это предложение приняла, конечно, с радостью. Так мы и решили добираться к её родителям в Шелтозерский район, в деревню Житно-Ручей».
Вот и сказочке конец, я сегодня молодец. Правда молодец, Аннушка? Один разочек всего заминочка вышла. А вообще какая у нас богатая биография — родители злодеи, братья пьяницы. Да ведь яблочко от яблони недалеко падает — мы-то тоже хороши: вещички из оставленных домов таскаем, с финскими солдатами якшаемся, в полиции паспорта нам выдали, беседу с нами водили. Слушай, а ты не забыла, что сегодня вечером танцы? Чувствую, мы с тобой будем нарасхват. Свою легенду будешь сейчас повторять или завтра? Ну, позже так позже, я девушка покладистая. Что б такое придумать на вечер, цветок в волосы заплести, что ли? Видела, как у Кармен, мировецки получается. Розочку бы красную! Одеколон у нас есть, мелом носики припудрим, вишь, как загорел, словно свеколка, и полетим.
В последний раз на смертный бой
Летит стальная эскадрилья.
Ты со своим штурманом, конечно, будешь. Ну и ладно, ну и пусть. Слушай, а может и вправду у вас любовь настоящая, ну, такая, как в книгах? Да чего там, парень он славный, это я так, дурачилась. Он-то ведь теперь совсем другой стал — добрый, заботливый. А сначала крылья распускал, словно кочет, думал, тут девки оторви да брось.
На танцах было шумно, дымно. Баянист играл неважно, пальцы то и дело спотыкались, но этого никто не замечал, и когда принесли патефон, все дружно запротестовали — пусть играет баян. Танцевали фокстрот «Рио-Риту», задорно толкая друг друга, потом танго «Утомлённое солнце», «Огонёк», подпевая: «И пока за туманами видеть мог паренёк, на окошке на девичьем всё горел огонёк…»
Марийка оказалась права — девушек пришло немного: столовские, с узла связи, с метеостанции, и поэтому кавалеры устремлялись к ним, как бабочки на цветок. Лётчики подшили белые подворотнички, крепко надраили мелом пуговицы, не пожалели ваксы на сапоги. Все были в фуражках, у каждого на боку тяжело колыхалась кобура пистолета. Рука Анны горела в Алёшиной руке, дыхание сбивалось, ей было приятно, что его рука нежно обнимает её, что его грудь находится рядом, и если она захочет, то может прикоснуться к ней вымытыми перед танцами пушистыми волосами и даже робко прислониться к ней.