В тот самый момент (9 ноября 1994 года) шел двадцать девятый день голодовки Дженнифер Харбери перед правительственными зданиями в Национальном парке Гватемала-Сити. Она спала, укрываясь пакетом для мусора, потому что ставить палатку было запрещено.
«Я обнаружила, что, когда начинает плыть перед глазами, – позже рассказывала она журналистке Джейн Слотер, – а после двадцати дней это случается каждые десять минут, нужно просто нагнуться вперед и перезавязать шнурки. Спустя какое-то время становится понятно, что ты потихоньку умираешь. Я не хотела ложиться. Они бы уволокли меня в больницу, привязали бы к кровати и поставили капельницу, поэтому я не хотела, чтобы кто-то решил, будто я потеряла сознание».
На тот момент гватемальская армия уже три года как объявила Бамаку «погибшим в ходе боевых действий». Но когда Харбери на основании закона вынудила провести эксгумацию, из его могилы извлекли тело другого мужчины. В 1992 году Кабреро Лопес, друг Бамаки, сбежавший из военной тюрьмы, сообщил, что он видел, как Бамаку пытают солдаты, прошедшие обучение на американской военной базе. Был ли шанс, что он все еще жив два года спустя?
На фотоснимке, сделанном перед самым началом голодовки, Дженнифер Харбери напоминала бюджетный вариант Хиллари Клинтон: правильные черты лица женщины из Новой Англии, белокурое взъерошенное каре, дешевое твидовое пальто, ясный, пытливый взгляд. Спустя четыре недели оголодавшая Дженнифер стала похожа, скорее, на Сэнди Деннис после пяти мартини в фильме «Кто боится Вирджинии Вулф?». С ее лица сошла решимость, и она держалась на чем-то, что было не под силу разглядеть за ее искренностью и смятением. Дженнифер Харбери была энтузиасткой с гарвардским дипломом юриста, разбившей лагерь из пакетов для мусора посреди парка в Гватемала-Сити. Прохожие поглядывали на нее с опаской и недоумением – диковинный зверек, как туземец в перформансе Коко Фуско «Неоткрытые америнды посещают…»[12] И все-таки Дженнифер не святая, потому что рассудок ни на секунду ее не оставил.
* * *
Я писала это письмо почти целый год, и так оно стало рассказом. Давай назовем его «Трасса 126». В четверг вечером я прилетела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Я ехала к тебе домой, пусть без приглашения, но по крайней мере с твоего согласия. «Я не свечусь от радости, не чувствую себя потрясающе, мне не кажется, что я способна свернуть горы, – написала я где-то над Канзасом. – Я устала, растрепана, в голове туман. Но будь что будет. По другую сторону сна я смогу почувствовать себя по-другому». А потом я отключилась, но чувствовать себя иначе не стала.