Роза погладила ее по руке. Она никогда не была чувствительной женщиной. Впрочем они обе не вписывались в представление общества о приличных дамах. Розалинда выросла, презирая голубокровных и принца-консорта. Линч изменил ее мнение. И вместо того, чтобы убивать голубокровных, Роза теперь старалась заставить их вернуть людям права через Парламент.
— Многое меняется. Очень часто мужчине и женщине сложно дружить. Всегда возникают какие-то проблемы.
Перри покраснела.
— Мне не нужны перемены.
Ей просто хотелось снова оказаться той ночью в опере и вернуть друга. Вернуть их спокойные, необременяющие отношения. Снова свободно задышать в его присутствии.
— Неужели? — Роза смерила ее до ужаса проницательным взглядом. — Я ведь была там и видела выражение твоего лица, когда ты вышла в платье, а Гаррет осознал, что у тебя есть грудь. Ты хотела продемонстрировать ему свое тело.
— Я была дурой.
— Лучше уж так, чем поддаваться трусости.
Перри прижала руку к стеклу, наслаждаясь холодом. Она ни с кем об этом не говорила и чувствовала себя неловко.
— Роза, прошу, не надо.
— Ты же знаешь, мы с тобой похожи. Мне не нравится ощущать себя уязвимой, поэтому я так долго сопротивлялась Линчу и своим чувствам. Ужасно оказаться во власти эмоций, когда столько времени их в себе подавляешь.
— Вовсе нет…
— Разве? — Розалинда обернулась. — Знаешь, когда я передумала? Как только поняла, что могу его потерять — на самом деле потерять. Больше ничто не имело значения.
— Гаррет не отвечает мне взаимностью, — выпалила Перри и тут же укорила себя. «Ну вот к чему ты это ляпнула?» Сжав руку в кулак, она отвернулась к стойке с оружием. — Забудь.
В молчании она прошла в другой конец комнаты. Лишь дождь стучал по стеклу. Перри вытащила шпагу, присмотрелась к клинку, провела по нему пальцами, выискивая малейшую неровность. Взяла тряпочку и баночку с маслом, которым Финч нежно смазывал шпаги.
Позади раздался шелест тафты.
— Я считаю, что ты слишком старалась заставить его не относиться к тебе как к существу женского пола. А теперь боишься, ведь если он видит в тебе женщину, то и о чувствах догадается.
Боится? Перри сжала губы, чтобы не возразить. Она пыталась не испортить дружбу, а страх тут ни при чем.
— Не стоит об этом, ваша светлость.
— Еще раз так меня назовешь, и я надеру тебе уши. Я считала нас подругами. По крайней мере, надеялась на это.
— Хотела бы я посмотреть, как ты попытаешься надрать мне уши, — пробурчала Перри, проводя маслянистой тряпочкой по клинку. Она оглядела сияющую сталь и положила оружие на место.
— Не искушай меня, — сухо проворчала Роза. — Хочешь знать, что я обо все этом думаю?