— Попробуйте, — Гарри сморкнулся. — Перебои случаются, место у нас глухое.
— Спасибо.
Роецки стукнула снимаемой трубкой и…
Тут же стукнула ею, кладя назад.
— Часто так не работает? Где могу позвонить?
— Если пойдете через лес в сторону города, то миль пятнадцать и выйдете на заправку. Там, может быть, есть телефон. Или кто-то подкинет вас в Ньюарк.
Роецки, судя по очень вежливому тону, начала злиться:
— Если мы наймем ваш катер, нам сказали, что вы купили тот, новый… Наймем, чтобы добраться до Нью-Йорка?
— Мой катер? — почему-то мне послышалась насмешка в голосе Гарри. — Интересные дела… мэм.
— Что вам кажется интересным?
Глаза сидящих в зале так и сверлили меня, не отрывая взглядов. В воздухе висело что-то странное и это «что-то» никак не смахивало на обычное негостеприимство к приезжим.
— Мэм, мы тут люди темные, но даже здесь следим за разными новостями.
— И?
— И что-то никто, даже Билл Каулитц, а Билл постоянно мотается в Хобокен, не говорил про женщин-детективов.
— Ничто не вечно и все меняется.
— Эт вы верно заметили, мэм. Но и про копов, нанимающих катера, чтобы по реке дойти в город, мы тоже никогда не слышали.
— Вам что-то не нравится? — Роецки злилась заметно, я уловил привычные стальные звоночки в ее голосе.
— Мне не нравится, мэм, когда ко мне заходят со стволами, — Гарри уловимо сместился. — А еще больше мне не нравится, когда кто-то эти самые стволы не ставит у столика, не вешает на стену, а так и держит, наставив их на моих гостей и друзей.
— Если бы ваши друзья не вели себя странно, Гарри, — Роецки усмехнулась, — мой коллега давно бы отвернулся от них. Вам есть что прятать от закона? Это не наше дело, нам нужен телефон и катер, я готова заплатить.
— Знаете, мэм… — протянул бармен и сплюнул, — еще больше мне не нравится, когда кто-то мне врет.
— Ты о чем, любезный? — протянула Роецки, а я услышал, как в ее левом кармане пальто едва уловимо щелкнул предохранитель.
— У нас тут кухня прямо за стеной, — протянул бармен, сместившись еще дальше и наверняка укрываясь за столбом, поддерживающим крышу, — пахнет разно, но…
— Мы уходим. — сказала Роецки и отступила ко мне, почти прижавшись спиной.
Все глаза, уставившиеся на меня, так и не отрывались, а «что-то», висевшее в воздухе, потихоньку становилось все тяжелее. И в какую же хреновину мы вдруг влипли?! Что за невезуха?! Бутлегеры? Так «сухой закон» давно отменен… Или… Черт…
Луна катилась в окне, большая и круглая, полная-полная. А «что-то», будем честным, потихоньку начинало пахнуть шерстью.
— Мы уходим. — повторила Роецки.