Наверное, он все же лишился чувств. Удержали только впившиеся в запястья и щиколотки петли. Именно их он ощутил, когда стал приходить в себя. Почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.
– Ты как, святоша? Жив?
Добрыня казался изможденным, каким-то утратившим краски жизни – серое лицо, набрякшие под глазами мешки, серая одежда с серыми костяными бляхами поверх темной кожи доспеха. Однако стоял он прямо и твердо, расставив ноги, утонувшие ступнями в некий непривычно светлый, густой мох.
– Где мы? – пролепетал Сава.
– А вот и разберемся. Оглядимся немного и подумаем, куда это нас занесло.
– Ну а Ящер где? – спросил Сава, пытаясь приподняться.
Он только понимал, что лежит на холодной мягкой земле, а все вокруг какое-то нечеткое, зыбкое, как при сильном тумане. Похоже, это и был туман. Когда он на миг разошелся, стало понятно, что они находятся на опушке леса – вон он в стороне, темные ели, чаща. И тихо-то как! Некая притихшая земля, чужой край, но, с другой стороны, самый обычный. Только незнакомый, неяркий. И в то же время воздух свеж и прохладен, дышится легко. Если бы еще мошка не донимала. Неужто это царство Кощеево? Но отчего тут так зверски кусают комары? Сава принялся их смахивать, бить себя по щекам, и это окончательно привело его в себя.
Так где же они очутились? На ту Кромку, мир между живыми и мертвыми, о которой рассказывали при свете каменки зимними вечерами, эта местность не очень походила. Даже слышно, как где-то почти привычно журчит ручей.
А еще рядом кто-то мычал, подвывая, и, оглянувшись, Сава увидел, как Добрыня старается стащить путы с оглушенного падением Жишиги, который издавал глухие звуки.
– Ничего, служитель, ничего. Был бы у меня нож, я бы скорее тебя высвободил.
Пока же Добрыня просто стащил повязку с лица Жишиги, вынул кляп, и тот тут же стал орать что есть мочи. Добрыня не нашел ничего лучшего, как снова заткнуть ему рот деревянным кляпом.
– Ладно, угомонись пока. Толку-то от тебя сейчас…
Тут Сава увидел и Малфриду. Ведьма сидела на каком-то холмике неподалеку, вся всклокоченная, сгорбленная, опирающаяся на руки. Выглядела изнеможенной до предела. Сава ее хорошо знал, но никогда не видел такой бледной, с погасшими глазами, вокруг которых расходились темные круги.
Он шагнул к ней:
– Малфрида, ты как?
Ведьма еле смогла поднять на него взор. В лице ни кровинки, даже обычно яркие губы побелели.
– Мне надо поспать, – произнесла наконец непривычно тихим голосом. – Дальше не полечу. Мы близко. А мне надо поспать, поспать…
Он хотел придержать ее, помочь, но она повисла в его руках, как мешок с сеном. И казалась такой беспомощной, что даже не верилось, что совсем недавно была мощным крылатым Ящером, занесшим их за тридевять земель, невесть куда. Сейчас же и на ногах не держалась, но когда он приподнял ее, все-таки сделала шаг, другой, потом отстранилась, стала что-то наговаривать, а то и шипела по-змеиному, ворковала голубкой. И при этом ходила по кругу, словно вытаптывая для себя место на непривычно светлом мху.